Последние несколько месяцев голова болела одна за другой. Организация похорон, шантаж Фрэнсиса, бредни Луки, помолвка и поездка в Европу, обычные деловые и общественные обязанности, которые я должен был выполнять.
Было приятно посидеть и подышать минутку.
— Кстати, о моих родителях, они хотели бы с тобой познакомиться, — сказал я. Представить им Вивиан было головной болью, которой я надеялся избежать, хотя и знал, что шансы отгородиться от них на год или сколько там нужно, чтобы разорвать помолвку, были невелики. — Мы проведем с ними День благодарения.
Согласно докладу Кристиана, Лаусы не были большими любителями Дня благодарения, так что Вивиан не должна была слишком расстраиваться из—за того, что пропустит праздник со своей семьей.
Не то чтобы меня это волновало.
— Хорошо. — Она сделала паузу, очевидно, ожидая дополнительной информации. Когда я не предоставил никакой информации, она спросила: — Твои родители живут в Нью-Йорке?
— Немного дальше. — Я выбросил свою пустую кофейную чашку в стоящее рядом мусорное ведро. — Бали.
Пока что. Мои родители не проводили в одном месте больше трех месяцев подряд уже несколько десятилетий.
Рот Вивиан приоткрылся.
— Ты хочешь, чтобы мы полетели на Бали к твоим родителям на День благодарения?
— Мы пробудем там неделю. Мы улетаем в воскресенье и возвращаемся в следующий понедельник.
— Данте. — Она говорила так, будто изо всех сил старалась сохранить спокойствие. — Я не могу просто уехать на Бали на неделю, не предупредив об этом менее чем за два месяца. У меня есть работа, планы...
— Это праздничные выходные, — сказал я нетерпеливо. — Что ты планируешь? Парад Мэйси в День благодарения?
Она скомкала обертку от бублика, сжимая руку в кулак.
— Я должна вернуться в понедельник утром на встречу с клиентом. Я буду уставшей, с пересадками...
— Тогда мы улетим в субботу. — Мои родители были теми, кто настоял на том, чтобы мы остались на неделю. Работа Вивиан давала мне хороший повод уехать пораньше. — Мы возьмем мой самолет и остановимся на вилле моих родителей. Ничего особенного. Мы едем на Бали, черт возьми. Все хотят поехать на Бали.
— Дело не в этом. Мы должны советоваться друг с другом по таким вопросам. Ты мой жених, а не мой босс. Ты не можешь просто сказать мне прыгнуть и ожидать, что я прыгну.
Боже, это было утомительно.
— Учитывая, что это я заплатил за твои туфли и цветы, думаю, я могу сделать именно это.
Я понял, что это было неправильно, как только слова покинули мой рот, но было слишком поздно брать их обратно.
Вивиан резко встала. Ветерок трепал ее юбку по бедрам, и проходящий мимо бегун глазел на нее, пока я не прогнал его взглядом.
— Слава Богу, ты снова показал свое истинное лицо, — сказала она, ее щеки раскраснелись. — Я уже начала думать, что ты человек. — Она выбросила свою чашку и обертку. — Спасибо за завтрак. Давай больше этого не делать.
Она ушла, ее плечи напряглись.
За своей тележкой Омар покачал головой и нахмурился, глядя на меня.
Я проигнорировал его. Какая разница, что это было сказано по-дурацки? В то утро я уже ослабил бдительность больше, чем следовало.
Вивиан была дочерью врага, и мне следовало бы помнить об этом.
Я еще немного посидел на скамейке, пытаясь вернуть прежнее волшебство, но спокойствие ушло.
Когда я вернулся домой, на прикроватной тумбочке меня ждал чек ровно на сто тысяч долларов.
ГЛАВА 9
Вивиан
Блошиный рынок был оживлен звуками торга и слабыми гудками такси с соседних улиц. В воздухе витал аромат чуррос, и куда бы я ни посмотрела, я видела взрыв различных цветов, текстур и тканей.
Я посещала один и тот же рынок каждую субботу на протяжении многих лет. Это был кладезь вдохновения и уникальных вещей, которые я не могла найти в тщательно продуманных магазинах класса люкс, и он никогда не выводил меня из творческой колеи. Это было также мое любимое место, куда я приходила, когда мне нужно было очистить голову.
Сегодня, однако, ничего подобного не произошло.
Как бы я ни старалась, я не могла избавиться от воспоминаний о губах Данте на моих.
Твердость его губ. Тепло его тела. Тонкий, дорогой аромат его одеколона и самоуверенный вес его рук на моих бедрах.
Дни спустя я все еще могла ощущать яркость этого момента так же отчетливо, как если бы он только что произошел.
Это было ужасно.
Почти так же, как и то, как я открылась ему за завтраком, только для того, чтобы он вернулся к статусу мудака после короткого, шокирующего проявления человечности.
Был момент, когда Данте мне нравился, хотя, возможно, это говорило мое одиночество.
Вопреки тому, что я сказала ему на фотосессии, было что-то тревожное в том, чтобы каждый день возвращаться домой в тихий, безупречный дом. Наш месяц разлуки смягчил укус его слов перед его отъездом в Европу, и я не осознавала, насколько присутствие Данте наэлектризовывало пространство, пока он не уехал.
— Мы уже были в этой кабинке, — сказала Изабелла.
— Хм? — Я теребила бахрому на фиолетовом узорчатом шарфе.
— Этот ларек. Мы уже были здесь, — повторила она. — Ты купила пашмину?
Я моргнула, когда остальное содержимое ларька оказалось в фокусе. Она была права. Это был один из первых продавцов, которых мы посетили, когда приехали.
— Извините. — Я отпустила шарф со вздохом. — Я сегодня немного не в себе.
Я слишком занята мыслями о своем придурковатом женихе.
— Правда? Я не могла сказать. — Дразнящая улыбка Изабеллы померкла, когда я не ответила ей. — Что не так? Обычно ты проносишься здесь так, будто за нами гонятся адские псы.
Изабелла обожала бережливость и присоединялась к моим субботним экскурсиям, когда могла. Однажды я пыталась убедить Слоан поехать с ней, но шансы, что она ступит на блошиный рынок, были меньше, чем у шпильки Jimmy Choo.
— Просто у меня много забот.
Я хотела рассказать Изабелле о фотосессии, но рассказывать было нечего. Мы с Данте соприкоснулись губами на тридцать секунд для фотографии. Все, что было дальше, — это гормоны и моя сухость.
Кроме того, я не врала. Между моей работой, моими непростыми отношениями с Данте, моими новыми социальными обязательствами как будущей миссис Руссо и моим многокилометровым списком дел к свадьбе, я работала на износ.
— Мы почти закончили, — добавила я. — Осталось найти золотое зеркало для шестнадцатилетия внучки Баффи Дарлингтон.
— Не могу поверить, что мы живем в мире, где есть люди по имени Баффи Дарлингтон. — Изабелла вздрогнула. — Ее родители, должно быть, ненавидели ее.
— Баффи Дарлингтон Третья, если быть точной. Это семейное имя.
— Это еще хуже.
Я рассмеялась.
— Ну, не считая имени, Баффи — гранд—дама нью-йоркского общества и глава комитета Бала Наследия. Я должна произвести на нее впечатление, или я могу поцеловать свой бизнес на прощание.
Бал Наследия был самым эксклюзивным событием на международной арене. Каждый год он менял место проведения, и предстоящий в мае бал проходил прямо в Нью-Йорке.