Я не знал, правда ли это, но это могло быть правдой. Я бы не проявил должной осмотрительности, если бы не поделился этой возможностью с Вивиан, не так ли?
— Приятно слышать. — Вивиан выглядела так, будто сдерживала смех. — Нет большего возбуждения для женщины, чем история о том, как другую женщину приковывают к скале в качестве жертвы.
Эхо ее сарказма затихло, когда мы поднялись по лестнице на второй этаж.
Я указал на гостиную в парижском стиле, бильярдную и салон красоты, но мое внимание было разделено между экскурсией и женщиной рядом со мной.
Я ходил по коридорам Вальгаллы бесчисленное количество раз, но каждая встреча с Вивиан была похожа на нашу первую. Каждый день я замечал в ней что-то новое — крошечную отметину красоты над верхней губой, то, как она передвигала кулон по цепочке, когда ей было неловко, и слегка кривую улыбку, когда она искренне веселилась.
Это бесило. Я не хотел замечать эти вещи в ней, но непроизвольно накапливал их, как драконы накапливают драгоценности.
— Наша последняя остановка на эту ночь. — Я остановился перед парой огромных деревянных дверей.
Они открылись без единого звука, но резкий вдох Вивиан был слышен.
Каждое отделение клуба Вальгалла обладало уникальным элементом, который отличал его от других. Кейптаун был известен своим аквариумом, а Токио — видом на триста шестьдесят градусов с высоты одного из самых высоких зданий города. В Нью-Йорке была вертолетная площадка и секретная система подземных туннелей.
Но сердцем и душой почти каждого филиала была библиотека. Здесь заключались сделки, делились секретами, создавались и разрушались союзы.
Сегодня, в кои-то веки, она была пуста.
— Вау. — благоговейный шепот Вивиан пронесся в тихом воздухе, когда мы вошли внутрь.
Я закрыл за нами двери, погрузив нас в тишину.
Тысячи книг тянулись вверх и через три стены к потолку собора, как лес в кожаных переплетах, с лестницами и деревянными перилами. Пять больших, чем в жизни, витражей стояли на страже над различными местами для сидения и столами, освещенными старинными лампами из латуни и изумруда. На потолке были вырезаны гербы семей—основателей клуба, включая характерных драконов—близнецов Руссо.
— Это невероятное место. — Вивиан провела пальцами по старинному глобусу.
Улыбка коснулась моего рта.
Вивиан выросла в мире богатства и шикарных гала-концертов, подобных сегодняшнему. Большинство людей в ее положении предпочли бы есть стекло, чем выражать видимое благоговение перед такой обычной вещью, как хорошая библиотека, но она никогда не боялась показать, как ей что-то нравится, будь то один из домашних обедов Греты или глобус девятнадцатого века.
Это была одна из моих любимых черт в ней, хотя я не должен был любить в ней ничего.
Она все еще была дочерью врага.
Но в тот момент меня это не волновало.
— На втором уровне есть целая секция астрономии. — Я прислонился плечом к стене и засунул руку в карман, наблюдая, как она рассматривает картину маслом с изображением Венеции. — По совпадению, это прямо рядом с секцией мифологии.
— Да, — пробормотала она рассеянно. — Кай упоминал об этом.
В моей груди вспыхнуло раздражение, внезапное и непонятное.
— Правда? О чем еще вы говорили?
— Опять ты за свое. — Она опустила руку с бронзовой статуэтки Афины и посмотрела на меня, на ее лице было написано отчаяние. — Мы говорили об обычных вещах. Работа, погода, новости. Почему ты так зациклился на нашем разговоре?
— Я не зациклился, — сказал я. — Мне просто интересно, что он такого смешного сказал. Насколько я знаю, ни работа, ни погода, ни новости не являются особенно смешными.
Вивиан осмотрела меня на мгновение, прежде чем мягкий отблеск веселья наполнил ее глаза.
— Данте Руссо, ты... ревнуешь?
В моей груди раздался тихий рык.
— Это самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышал.
— Может быть. — Она наклонила голову, ее волосы рассыпались по плечам облаком вороного шелка. — Я бы не винила тебя, если бы это было так. Между мной и Каем ничего нет, но он очень красив. И этот акцент. Есть что-то такое в британском акценте, что просто делает это за меня. Я виню в этом...
Вивиан запнулась, когда я оттолкнулся от стены и пошел к ней, мои шаги были медленными и методичными.
— Мою одержимость... Она подалась назад, дразнящий блеск в ее глазах сменился трепетом и предвкушением. — Книгой «Гордость и предубеждение», когда я была моложе, — закончила она, задыхаясь.
Ее спина ударилась об одну из книжных полок.
Я остановился на расстоянии волоска от нее, так близко, что бусинки ее платья задевали переднюю часть моего костюма.
— Ты меня дразнишь, mia cara? — Под мягкими вопросами скрывалась опасная грань.
Я ненавидел звук имени Кая на ее языке. Я ненавидел то, как легко она смеялась в его присутствии. И я ненавидел то, как сильно меня волнует все это.
Вивиан сглотнула.
— Просто делаю наблюдение.
Затихшая тишина библиотеки прогнулась под тяжестью нарастающего напряжения. Оно шипело и искрилось, как разряды электричества, пробегая по моему позвоночнику и зажигая мою кровь.
Я заправил прядь волос ей за ухо, движение было мягким, почти нежным, прежде чем моя рука скользнула по ее шее и обвилась вокруг спины.
— Ты забываешь. — Я прижал пальцы к ее затылку, заставляя ее посмотреть на меня. — Ты моя невеста. Не Кая. Не чья—то еще. Мне плевать, насколько они красивы или какой у них акцент. Ты моя, и никто... — Я наклонил голову, мои губы касались ее губ с каждым словом. — Не прикасается к тому, что принадлежит мне.
Дыхание Вивиан стало тише, но в ее голос вернулся намек на огонь, когда она заговорила снова.
— Я не твоя. Наша помолвка, как ты много раз говорил мне, всего лишь бизнес. Или ты это забыл?
— Я ничего не забыл. — Я провел костяшками пальцев по ее обнаженному бедру, дюйм за дюймом, пока не задел подол ее платья.
Ее тело напряглось, ее жар был диким искушением, которое проникало в мои кости и побуждало меня закрыть оставшееся, бесконечно малое пространство, между нами. Прижаться к ее рту и размазать ее безупречную помаду так тщательно, чтобы никто ни на секунду не усомнился, кому она принадлежит.
— Если ты хочешь, чтобы я остановился, просто скажи. — Я просунул ногу между ее коленями, раздвигая их.
Вивиан открыла рот, но тут же закрыла его, когда мой большой палец прочертил небольшой круг по ее нежной коже. Румянец на ее щеках перешел на шею и грудь.
— Скажи это. — Я провел пальцами по внутренней стороне ее бедра, лениво поглаживая его. Мой член упирался в молнию, умоляя обратить на него внимание, но я не обращал на это внимания. — Ты не можешь, да? — передразнил я.
Ее зубы впились в нижнюю губу. Похоть и вызов боролись за доминирование в ее глазах.
— Ты мудак.
Мои пальцы коснулись промокшего шелка.
Она вцепилась в мои плечи, ее ногти впились мне в спину, когда я сдвинул ее нижнее белье в сторону и провел большим пальцем по ее набухшему клитору.
Ее тело дернулось. Мелкая дрожь пробежала по ней, а зубы еще глубже впились в губы.