Я выдержал его взгляд, пока он не сдвинулся и не отвел глаза.
— Через две недели.
Дата объявления не имела значения. Я просто хотел сделать планирование как можно более трудным для него.
Важна была дата свадьбы.
Один год.
Один год, чтобы уничтожить фотографии и разорвать помолвку. Это был бы грандиозный скандал, но моя репутация могла бы выдержать удар. А вот репутация Лаусов — нет.
В первый раз за этот вечер я улыбнулась.
Фрэнсис снова сдвинулся и прочистил горло. — Отлично. Мы будем работать вместе над проектом...
— Я позже сделаю несколько набросков.
Я проигнорировал его взгляд и сделал еще один глоток мерло.
Разговор перешел в занудное перечисление приглашенных гостей, цветов и миллиона других вещей, на которые мне было наплевать.
Под моей кожей закипал гнев, когда я отключал Фрэнсиса и его жену.
Вместо того чтобы работать над сделкой с Santeri или отдыхать в клубе Valhalla, я застрял в пятничный вечер, развлекаясь их дерьмом.
Рядом со мной Вивиан молча ела, казалось, погрузившись в размышления.
После нескольких минут напряженного молчания она наконец заговорила. — Как прошел полет?
— Нормально.
— Я ценю, что вы нашли время прилететь, когда мы могли бы встретиться в Нью-Йорке. Я знаю, что вы, должно быть, заняты.
Я отрезал кусок телятины и поднес его ко рту.
Взгляд Вивиан прожигал дыру на моей щеке, пока я неторопливо жевал.
— Я также слышала, что чем больше нулей на банковском счету, тем меньше слов человек способен произнести. — Ее обманчиво приятный голос мог бы разрезать масло. — Вы подтверждаете правильность слухов.
— Я думал, что такая светская наследница, как вы, знает, что лучше не обсуждать деньги в вежливой компании.
— Ключевое слово — вежливая.
Призрак улыбки мелькнул у меня на губах.
При нормальных обстоятельствах Вивиан могла бы мне понравиться.
Она была красива и удивительно остроумна, с умными карими глазами и такой естественной утонченной структурой костей, которую не купишь ни за какие деньги. Но со своими жемчугами и твидом от Chanel она выглядела как копия своей матери и всех остальных заносчивых наследниц, которых заботит только их социальный статус.
К тому же, она была дочерью Фрэнсиса. Она не была виновата в том, что родилась у этого ублюдка, но мне было наплевать. Никакая красота не могла стереть это пятно в ее послужном списке.
— Невежливо так разговаривать с гостем, — мягко передразнил я. Я потянулся за солью. Мой рукав задел ее руку, и она заметно напряглась. — Что бы сказали твои родители?
Меньше чем за час нашего знакомства я уже успел заметить, что Вивиан меня напрягает. Перфекционизм, неконфликтность, отчаянная потребность в одобрении родителей.
Скучно, скучно, скучно.
Ее глаза сузились. — Они говорят, что гости должны придерживаться светских приличий так же, как и хозяин, в том числе стараться вести вежливую беседу.
— Да? А светские приличия включают в себя одежду, как будто ты вышла с фабрики —
«Степфордские жены» на Пятой авеню? — Я окинул взглядом ее костюм и жемчуг.
Мне было плевать, что такие люди, как Сеселия, носят подобную одежду, но Вивиан выглядела так же неуместно в этой убогой одежде, как бриллиант в мешке из рогожи. Это бесило меня без всякой причины.
— Нет, но в их число точно не входит испортить хороший ужин невежливостью, — холодно сказала Вивиан. — Вам следует купить хороший набор манер в тон вашему костюму, мистер Руссо. Как руководитель компании, занимающейся продажей предметов роскоши, вы лучше других знаете, как один некрасивый аксессуар может испортить наряд.
Еще одна улыбка, все еще слабая, но уже более конкретная.
В конце концов, не так уж и скучно.
Однако угли моего веселья с шипением превратились в дымную смерть, когда в наш разговор вмешалась ее мать.
— Данте, это правда, что все Руссо женятся в семейном поместье на озере Комо? Я слышала, что ремонт будет закончен к следующему лету перед свадьбой.
Моя улыбка исчезла, а мышцы напряглись от напоминания.
Я отвернулся от Вивиан, чтобы посмотреть на нетерпеливое выражение лица Сеселии.
— Да, — сказал я, мой тон был отрывистым. — Все свадьбы Руссо проходили на вилле Серафина с восемнадцатого века.
Мой многократный прадед построил виллу и назвал ее в честь своей жены. Моя семья ведет свои корни с Сицилии, но позже они переехали в Венецию и сколотили состояние на торговле роскошным текстилем. К тому времени, когда торговый бум в Венеции закончился, они достаточно разнообразили свою деятельность, чтобы сохранить свои богатства, которые они использовали для приобретения недвижимости по всей Европе.
Теперь, спустя столетия, мои современные родственники были разбросаны по всему миру — Нью-Йорк, Рим, Швейцария, Париж, — но вилла Серафина оставалась самым любимым из всех семейных поместий. Я бы предпочёл утопиться в Средиземном море, чем омрачать его фарсом свадьбы.
Мой гнев вырвался обратно.
— Замечательно! — Сеселия сияла. — О, я так рада, что скоро ты станешь частью нашей семьи. Вы с Вивиан — идеальная пара. Вы знаете, она говорит на шести языках, играет на пианино и скрипке, и...
— Извините. — Я отодвинул свой стул, прервав Сеселию на полуслове. Ножки заскрежетали по полу с удовлетворительно резким скрипом. — Природа зовет.
Тишина воцарилась после моей шокирующей грубости.
Я не стал дожидаться, пока кто-нибудь заговорит, и вышел, оставив в столовой взбешенного Фрэнсиса, взволнованную Сеселию и покрасневшую Вивиан.
Мой гнев оставался беспокойным ожогом под кожей, но он остывал с каждым шагом, отдаляющим меня от них.
В прошлом я немедленно мстил тем, кто переходил мне дорогу. К черту месть — блюдо, которое лучше подавать холодным; мой девиз всегда был: бей быстро, бей сильно и бей верно.
Мир двигался слишком быстро, чтобы я не соответствовал его темпу. Разобравшись с проблемой достаточно жестко, чтобы гарантировать отсутствие проблем в будущем, и пошел дальше.
Разрешение ситуации с Лау, с другой стороны, требовало терпения. Это была незнакомая мне добродетель, и она тянулась за мной, как плохо сидящий костюм.
Эхо моих шагов стихло, когда мраморные полы уступили место коврам. Я посетил достаточно особняков с похожей планировкой, чтобы догадаться, где находится уборная, но я обошел ее стороной, предпочтя массивную дверь из красного дерева в конце коридора.
Повернув ручку, я обнаружил кабинет, стилизованный под английскую библиотеку. Деревянные панели, мягкая кожаная мебель, лесные зеленые акценты.
Внутреннее святилище Фрэнсиса.
По крайней мере, он не был чрезмерно украшен золотом, как весь остальной дом. Мои глаза начали кровоточить от этого зрелища.
Я оставил дверь открытой и прошёл к столу, не торопясь. Если у Фрэнсиса были проблемы с тем, что я рыскаю по его кабинету, он мог бы встретиться со мной лицом к лицу.
Он был не настолько глуп, чтобы оставить фотографии валяться за незапертой дверью, когда знал, что я буду здесь сегодня вечером. Даже если бы они были здесь, у него были бы резервные копии, спрятанные в другом месте.