— Я глава семьи, — сказал он, его тон был окончательным. — Я тот, за кого я нас выдают.
Слова коснулись моей кожи, холодные и бесчувственные. Дрожь пробежала по позвоночнику.
— А мои отношения с Данте? — застежка сумочки впилась в мою ладонь. — Неужели ты не подумал, как твои действия повлияют на меня? Есть разница между браком по расчету и по принуждению. Мне пришлось бы провести жизнь с человеком, который обиделся бы на меня только потому, что ты хочешь видеть его имя в нашем семейном древе.
— Не строй из себя мученицу, — сказал мой отец. — Это неподобающе. Твоя сестра никогда не жаловалась на брак с Гуннаром, и ей пришлось переехать в другую страну.
— Она не жалуется, потому что они действительно любят друг друга.
Он продолжал, как будто я не говорила.
— Есть вещи похуже, чем быть женой миллиардера. Ты молода и очаровательна. В конце концов, ты бы утомила Данте. На самом деле, он уже казался влюбленным в тебя во время праздников.
— Ну, ты ошибаешься, — сказала я категорично. — Все кончено, отец. Я съехала из дома Данте. Мы не собираемся жениться. И... — я посмотрела в окно на этаж главного офиса, — дела компании идут неважно.
Потому что ты спровоцировал того, кого не должен был.
Эти слова так и остались невысказанными между нами.
Челюсть моего отца сжалась. Он терпеть не мог, когда ему напоминали, что под его присмотром все было не так идеально.
— С компанией все будет в порядке. Мы просто переживаем заминку.
— Похоже, это не просто заминка.
Он уставился на меня, его гнев перешел в нечто более расчетливое.
— Возможно, ты права, — сказал он. — Это может быть больше, чем просто заминка, и в этом случае мы могли бы воспользоваться помощью Данте. Он сейчас расстроен, но он неравнодушен к тебе. Убеди его... помочь.
Холод пробрал меня до костей.
— Я же сказала тебе, мы расстались. Он ненавидит нас. Он не питает слабости ни ко мне, ни к кому-либо еще в этой семье.
— Это неправда. Я видел, как он смотрел на тебя, когда мы с твоей мамой приезжали. Даже если вы расстались, я уверен, что ты сможешь заставить его образумиться, если очень постараешься.
Холод пробрался в желудок.
Я уставилась на отца, рассматривая его идеально уложенные волосы, дорогой костюм и сверкающие часы. Это было все равно что смотреть на актера, притворяющегося Фрэнсисом Лау, а не на самого человека.
Как он превратился из немного банального, но благонамеренного родителя моего детства в человека, стоящего передо мной?
Холодный. Коварный. Одержимый деньгами и статусом и решительно настроенный получить и сохранить их любой ценой.
Он выглядел так же, но я едва узнала его.
— Я не буду, — мой голос дрогнул, но слова были твердыми. — Это твоя беда, отец. Я не могу тебе помочь.
Я ненавидела, как пострадают мои мать и сестра, если Lau Jewels опрокинется, но я больше не могла играть роль пешки и владения отца. К тому же, у каждой из них были свои собственные яйца; с финансовой точки зрения они были бы в порядке.
Я слишком долго подставляла свою щеку. Я слишком охотно соглашалась со всем, что говорили мне родители, потому что это было проще, чем раскачивать лодку и разочаровывать их. Несмотря на все их недостатки, я любила своего отца и свою семью. Я не хотела причинить им боль.
Но до сих пор я не понимала, что если не сказать им об этом, когда они переступят черту, то в долгосрочной перспективе это навредит нам больше, чем все остальное.
Неверие заполнило бороздки на лице моего отца.
— Ты выбираешь своего бывшего жениха вместо своей семьи? Разве так мы тебя воспитывали? — потребовал он. — Быть такой непочтительной и непослушной? — он выплюнул это слово как ругательство.
— Непослушной? — возмущение пронеслось во мне, как внезапный шторм, сметая все остатки вины. — Я сделала все, о чем ты просил! Я поступила в «правильный» колледж, рассталась с Хитом и играла роль идеальной светской дочери. Я даже согласилась выйти замуж за человека, которого едва знала, потому что это сделало бы тебя счастливым. Но с меня хватит жить ради тебя, — эмоции сгустили мой голос. — Это моя жизнь, отец. Не твоя. И точно так же, как ты не можешь больше принимать решения за меня... я не могу оправдываться за тебя. Больше не могу.
На этот раз молчание было таким тяжелым, что давило на меня, как свинцовое одеяло.
— Конечно, ты вольна принимать собственные решения, — наконец сказал мой отец, его голос был ужасающе спокоен. — Но я хочу, чтобы ты знала следующее, Вивиан. Если сегодня ты выйдешь из этого кабинета, не загладив свою дерзость, ты больше не будешь моей дочерью. Или Лау.
Его ультиматум ворвался в меня с силой несущегося поезда, пронзив мою грудь штыком и наполнив уши ревом крови.
Температура упала до минусовой отметки, мы смотрели друг на друга, его холодная ярость вела молчаливую борьбу с моей болезненной решимостью.
Вот оно.
Невидимое чудовище, которого я боялась с детства, лежало на земле, как жуткий труп наших прежних отношений.
Я могла накрыть его одеялом и смотреть в сторону, а могла стоять на своем и встретить его лицом к лицу.
Я поднялась, моя кровь запульсировала от страха и адреналина, когда самообладание отца пошатнулось на самую малую долю.
Он ожидал, что я отступлю.
Мне жаль. Извинение почти сорвалось с языка по привычке, пока я не вспомнила, что мне не за что извиняться.
Я хотела остаться еще на минуту, чтобы запомнить его лицо и оплакать то, что давно умерло.
Вместо этого я повернулась и ушла.
Не плачь. Не плачь. Не плачь.
Мой отец отрекся от меня.
Мой отец отрекся от меня, а я не пыталась остановить его, потому что цена была слишком высока.
Слезы застряли у меня в горле, но я заставила их отступить, даже когда в меня ворвалось сокрушительное чувство одиночества.
За одну неделю я потеряла свою семью и Данте.
Единственное, что у меня осталось, — это я сама.
И на данный момент этого должно было быть достаточно.
ГЛАВА 37
Вивиан
Близость Бала Наследия к хаосу, разрушающему мою жизнь, оказалась замаскированным благословением. За два дня, прошедшие между моим столкновением с отцом и балом, я с таким рвением бросилась в работу, что даже Слоан, непревзойденный трудоголик, выразила тревогу.
Подъем в пять утра. Обед в офисе. Обед, проведенный за просмотром каждой детали и обеспечением наличия запасного плана на все случаи жизни — от отключения электричества в городе до драки между гостями.
К тому моменту, когда состоялся сам бал, я уже бредила от недосыпания.
Но я не возражала. Занятость — это хорошо. Занятость означала меньше времени на размышления о разрушении моей личной жизни.
Однако, несмотря на все мои планы, была одна вещь, к которой я не готовилась: то, как повлияет на меня посещение клуба Вальгалла.
Мне стало тесно в груди, пока я улыбалась и вела светскую беседу с гостями. Сегодня вечером я была хозяйкой, что означало, что не нужно бегать и проверять еду или музыку. Это была работа моей команды.
Моя задача заключалась в том, чтобы общаться, хорошо выглядеть, позировать для фотографий... и не проводить каждую секунду в подсознательном поиске Данте.