Боги, как же мне хотелось обо всем рассказать любимому, поделиться секретом. Сеппо, Роуз и Диаваль уже знали о происходящем, так почему я так боялась поведать обо всем Сорену? Даже Доннар был в курсе ситуации, хотя в основном потому, что сам и стал причиной проблемы с самого начала.
Возможно, мне тяжело давалось именно признание? Трое друзей проведали обо всем сами. Диаваль почувствовала присутствие призрака, как и Розамунд, хотя и неясно каким образом. А он потом рассказал Сеппо. И уже все вместе они подступились ко мне, видимо, желая по-гоблински неуклюже выразить поддержку.
Либо причина крылась в том, что они не являлись жертвами жестокости Лидиана, в отличие от нас с Сореном? Они не пострадали от его рук, они не грезили десятилетиями о мести и не просыпались от кошмаров.
Не исключено, что если бы я видела призрак Лидиана, а не слышала лишь его голос в сознании, то сумела бы найти силы признаться Сорену в этом, как рассказала обо всех духах прошлого, настоящих и воображаемых. Но как тогда объяснить кошмары о конце света и поведать о том, что нужно обратиться за советом к единственному гоблину, которого предпочла бы не видеть до самой смерти? Я и сама с трудом пока воспринимала необходимость подобного поступка. Каждая клеточка тела твердила, что следует проигнорировать слова Доннара, которые до сих пор эхом отдавались в мозгу, и продолжать поступать по-своему, без информации врага.
К этому моменту я должна была уже если и не обрести покой, но хотя бы спокойнее относиться к ситуации. В конце концов, злодей умер. Мы с Сореном любили друг друга и находились в безопасности. Как и наши друзья. Я хоть и с трудом, но начала исцеляться, постепенно отпуская ненависть и ярость, которые ощущала.
Вот только Лидиан нашел способ разговаривать со мной даже после смерти. Это казалось настолько несправедливым, что хотелось топать ногами и визжать, как маленький ребенок.
Все должно было сложиться лучше. Я должна была чувствовать себя лучше. Но этого не случилось. Сама идея обратиться за советом к мучителю вселяла отвращение. Хель, я даже не хотела дышать с ним одним воздухом! Хотела навсегда избавиться от воспоминаний о Лидиане, вот только он умудрялся преодолеть все попытки избавиться от его присутствия.
Вот только выбора не оставалось. Вне зависимости от человеческих эмоций мной двигала необходимость предпринять все возможное, чтобы уберечь Пермафрост от гибели. Мной двигал долг оленя, делая неважными личные чувства.
Поэтому я поступила так, как требовалось, несмотря на собственные желания.
– Ты прав, – пробормотала я. – Пожалуй, прилягу ненадолго. Увидимся чуть позже, хорошо?
– Я люблю тебя, – прошептал Сорен, наклоняясь и целуя меня в лоб.
– Я тоже тебя люблю.
Однако я не отправилась в спальню. Сначала требовалось побеседовать с мертвым гоблином. Вот только как это сделать? Создавалось впечатление, что его реплики в моем сознании носили ограниченный характер. Пока поддерживать связный разговор с голосом Лидиана не удавалось. Хотя, честно признаться, я к этому не слишком-то и стремилась изначально. Похоже, следовало создать место, где мы бы могли видеть друг друга, но не имели возможности касаться. Только один гоблин сумел бы в этом помочь.
Диаваль обычно пряталась в каком-нибудь укромном уголке дворца, предпочитая самые опасные. Например, в провале, куда я скинула Алексея при покушении. Или в потайных ходах, построенных много сотен лет назад при возведении здания. Кстати, насчет провала я не преувеличивала. Диаваль как-то спустилась туда и достала останки убитого гоблина, сообщив, что не слишком жаждет наткнуться на его призрак. Я только обрадовалась ее решению. Может, Алексей и вступил в заговор против Сорена, но также стал моей первой жертвой. И первой жертвой на Великой Охоте за оленем. Мысль о достойном погребении мертвеца хотя бы немного облегчила груз вины.
Проверив большинство тайников, где обычно пряталась Диаваль, не считая разлома, я практически сдалась, но наткнулась на нее в одном из заброшенных коридоров. Подруга лежала в небольшой трещине, как в гамаке, и читала книгу.
– Диаваль? – удивленно спросила я.
– Да? – отозвалась собеседница, не поднимая взгляда.
– Только не говори, что тебе удобно. – Я наклонилась, пытаясь рассмотреть название, но разобрала лишь несколько рун, которые были слишком старыми, чтобы я могла понять значение.
– Удобство – для слабаков, – невозмутимо заявила Диаваль.