Но вот сейчас, стоя в храме после дедушкиной "психоделической" сказки, я вдруг догадался, что, будь мамина воля, она, пожалуй, давно предпочла бы жить в Столице. Дело тут было вовсе не в тот, что Маму "держит работа". Дело тут в том, что отец Федор был бы против. Я вдруг понял, что вся загвоздка в отце Федоре. Он, конечно, не хотел бы, чтобы мы жили в одной квартире с неверующим Дедушкой, а Дедушка (как я знал) принципиально не хотел разменивать четырехкомнатную квартиру. Перебираясь в Столицу, он как-то сказал при мне:
-- Я хочу, чтобы когда-нибудь эта квартира досталась внуку. Целиком, а не по частям.
Эти дедушкины слова нашли тайный отклик в моем сердце. Поселившись при монастыре, я на время забыл и думать про Столицу. А теперь дедушкина книга разбередила старые раны.
-- А что тут такого? -- спросил я Маму после службы. -- Что в ней вредного, в этой книге?
-- А я тоже не понимаю, -- сказала Мама серьезно. -- Я просто поверила отцу Федору. И потому никогда не давала тебе Дедушкины книжки. Я рассчитывала, что с годами пойму. Но так и не поняла. А ты понял?
-- И я не понял, -- сказал я. -- Но может, мы еще поймем?
Однако жизнь уготовала нам иной поворот.
Гений нашего двора
Переезд
Дедушка умер. Вдруг.
И вдруг все сразу переменилось.
Были срочные сборы и долгие похороны. Какие-то люди говорили какие-то речи. Меня удивило, что на похоронах было много детей. Наверное, это были благодарные читатели. Девочки плакали. И даже мальчики тоже плакали. Кто-то чуть постарше меня подошел ко мне и сказал серьезно:
-- Тебе так повезло с дедушкой. Он был замечательный человек.
Я промолчал. Я замечал на себе любопытные взгляды и не знал, как на это полагается реагировать.
Ясное дело, никто из присутствовавших и не подозревал, что я в сущности был не знаком с собственным дедом. Не знал его с главной, самой сильной его стороны. Только теперь, на похоронах, я осознал, насколько ненормальным было мое положение, насколько странной была моя судьба. Дед лежал в гробу -- огромный, еще совсем не старый. Но ничего спросить у него было уже нельзя. Оставалось только читать. И вникать.
Теперь-то я понимаю, что гений человека не умирает. Умирает только сам человек, его "я" оставляет тело и все земное. А гений его продолжает жить в его творениях. Когда говорят о "бессмертии" художника, говорят о бессмертии его гения. Вникая в произведения художника, находишь контакт с его гением. Понять творчество и невозможно без помощи настоящего его автора. Поэтому как раз с "главной"-то стороны я ничего не потерял. Я потерял только самого Дедушку. И это, конечно, поразило меня.
Похоже, родители у меня тоже были ошеломлены. Не только Мама была ошеломлена, но и Папа был ошеломлен. Я впервые УВИДЕЛ его. И видение было странным. Дед умер как-то непредвиденно, и это, видимо, глубоко потрясло Папу. Его сознательное "я" было растерянным. А бессознательное -- настолько странным, что я никак не мог определить это словами. Его дух будто прятался за растерянностью ума как... какой-нибудь охотник в засаде. Так это виделось. Я не мог тогда понять, что это означает.
А Мама, похоже, вдруг ощутила чувство глубокой вины перед Дедушкой. И это чувство вины как-то переместилось на меня. Конечно, родители тут же помирились. Но их примирение было необычно траурным. Папа словно утратил свои чары, и мои родители вдруг стали просто родными, близкими родственниками, потрясенными общей бедой. Не только бедой, но и вообще переменами.
Дедушкина смерть все переменила.
-- Я виновата перед тобой, -- сказала мне Мама. -- Отец Федор, похоже, ошибся. Я доверилась ему. А это была серьезная ошибка. Я лишила тебя общения с замечательным человеком.
Я не нашелся, что ответить.
Но стало ясно, что теперь мне вдруг предстоит жить в Столице. Теперь уже Маме явно не было никакого резона возвращаться в деревню, к отцу Федору, допустившему такую серьезную ошибку.
Наша семья опять возобновилась. У меня появилась надежда, что возобновилась она на более прочных и стабильных основах. Попробовав себя на поприще духовных подвигов, Мама немного смирилась. Немного смирилась она и с тем, что ее муж занимается делами нечистыми. И впрямь, должен же кто-то изучать глубины человеческой психики. И Папа стал как-то скромнее насчет гипноза -- возраст, что ли, сказывался...