Мерзавец сел возле меня на корточки, в его руках появился пистолет. Я все еще дышала так, словно была огромной немецкой овчаркой, забытой на солнце. Руки и ноги затекли, мышцы сводило, измученная шея отказывалась держать тяжелую голову... и я выпрямила ноющие конечности, растянувшись на прохладном полу, прямо под лифтом... прижала щеку к ровным доскам и закрыла глаза.
Боже, как я хотела провалиться. И никогда, никогда, никогда не существовать.
- Я правда пытался тебя спасти. Но мне, похоже, это не по зубам. Прости... - он шептал, и как будто не мне, а самому себе. Его голос доносился не сверху, как должно было быть, а откуда-то справа. Я открыла глаза. И увидела его лицо... так неожиданно близко. Так близко. Он лежал на животе, точно повторяя положение моего тела. За исключением того, что я прижимала левую щеку к полу, а он – правую. За исключением того, что обе мои руки были свободны... а он сжимал рукоять пистолета.
Мерзавец больше не злился на меня, и я окончательно успокоилась. Так мы и лежали в темной пустой квартире, глядя друг к другу в глаза. Не знаю, о чем он думал... а я думала о том, что буду его ждать. Там, куда попаду. Слезы выступили на глазах. Мать вашу, как мелодраматично.
- Не бойся, это будет быстро, ты не почувствуешь боли. - Он думал, что я плачу от страха.
- Эдвард, почему так внезапно? Зачем мы купили все эти вещи... – Мой голос был сиплым.
- Я только узнал, что твой отец коп. И это то правило, которое нельзя нарушать. Никаких связей с полицией. У меня не может быть девушки, чей отец коп. Эммет убьет нас обоих, когда узнает. Это правило неприкосновенно. Я... Мой человек следил за Чарльзом Своном два гребанных дня. Он доложил, что твой отец... Господи. Он сказал, что твой отец продавец в цветочном магазине. Как... такая оплошность. Большая ошибка.
- Ты все-таки читаешь мысли. – Это было сумасшедшим открытием, но оно оставило меня практически равнодушной. Меня донимало другое: я сама уложила себя в гроб мыслями о своем отце в полицейской форме.
- Я все-таки читаю мысли.
- О чем я думаю сейчас? - Я закрыла глаза и представила свое лицо с дырой от пули во лбу.
- Я не знаю. Все люди разные... некоторые из них хорошие трансляторы, некоторые, как ты и твой отец, только изредка показывают яркие картинки. Я пытался сам разобраться с Чарльзом Своном, хотел прочитать его, быстро проверить и забыть об этом, но не вышло, поэтому пришлось приставить к нему человека. И тогда в переулке, я толком не мог залезть к тебе в голову, только поймал несколько ярких образов. Есть люди, у которых в голове постоянно играет музыка... у некоторых чем-то пахнет... другие не думают вовсе, только чувствуют... третьи, наоборот, постоянно что-то анализируют и строят схемы... четвертые показывают картинки. В твоем случае это даже не картинки, а вспышки. Резкие и быстрые, иногда даже не удается понять, что конкретно это было, ловлю только цвет.
- С ума сойти... а Эммет? Что у него в голове? - Почему-то мне казалось, что в его голове чертовски прокурено и воняет сигарами.
- Это не распространяется на кровных родственников. Иммунитет.
- О. Они тоже читают мысли? Это семейное?
- Нет. У меня это не врожденное... приобретенное.
- Как?
- Неважно. - Это слово было сказано совсем иначе, не так, как все предыдущие.
- Кто об этом знает?
- Никто, кроме тебя. Так что, можно сказать, никто. - Он напоминал, что я уже не жилец.
- А сейчас? Ты слышишь всех соседей? И весь город? - Мерзавец оказался еще более странным, чем я предполагала. Кто бы мог подумать, что такое возможно? Оу. Я. Ведь утром я действительно заподозрила его в этом... Мерзавец был волшебным. Это не должно было укладываться в голове, но странным образом очень даже ладненько укладывалось.
- Конечно, нет. Я не могу читать даже двух человек одновременно. Для этого нужно сконцентрироваться на ком-то конкретном. И расстояние должно быть небольшим. А если субъект еще и плохой транслятор, может понадобиться зрительный контакт. И я не могу считывать, если слишком устал или слишком пьян... Иногда удается подобраться только к обрывкам мыслей... люди очень редко доводят их до конца. Скачут с одного на другое. В общем, это не так круто, как кажется на первый взгляд.
- Если ты расскажешь Эммету, станешь очень важным членом организации. - Он усмехнулся.
- Если я расскажу Эммету, стану очень мертвым членом организации. - И я не стала спорить с этим утверждением. Потому что, на самом деле, у каждого есть секреты, которые никто и никогда не должен узнать. Как то, на что именно я мастурбировала в ту полную моего позора ночь. Ох, блядь... надеюсь, он не...
- Да, когда ты думаешь о сексе, твоя трансляционная производительность резко увеличивается, ты забиваешь мои каналы... как спаммер. - Блядь. Застрели меня сейчас. Я закрыла глаза и покачала головой. - И той ночью, когда я сказал, что ты слишком шумишь... ты не шумела. Ты делала кое-что похуже.
- Я поняла, не продолжай.
- Да, пора закругляться. - Он шевельнул рукой, в которой сжимал пистолет.
Время шло, а он бездействовал. Все еще лежал неподвижно и смотрел в мои глаза.
- Я еще ни разу не убивал невиновных. Это... тяжело.
- Я не хочу умирать.
- Но тебе придется. - Вернулся бескомпромиссный холодный мерзавец.
- Эдвард...
- Не надо. Нет смысла нам умирать вдвоем. Из двух зол всегда выбирай меньшее.
- Эммет, быть может, никогда и не узнает...
- Конечно, он узнает. Странно, что не узнал до сих пор.
- Он, как и ты, думает, что папа продает цветы, потому что он действительно этим занимается. Папа был копом в маленьком городе, далеко отсюда. Он ушел на пенсию почти три года назад... Эммет может никогда не узнать об этом.
- Он узнает! И убьет нас! - Мерзавец вскочил, возвышаясь надо мной. Прицелился в голову и спустил предохранитель. Щелчок, словно разряд электрошока, пустил мое сердце в галоп. - Не бывает бывших копов. Если твой отец что-нибудь узнает, он сразу доложит своим. Кроме того, скоро он поднимет свои связи, чтобы найти пропавшую дочку.
- Я позвоню ему. Скажу, что уехала развеяться. Он поверит, я часто так делала.
- Уехала! На сколько? Что ты придумаешь через месяц? Два? Рано или поздно он начнет копать. Проблемы мне не нужны. - Я села на полу, и он переместил дуло пистолета, снова целясь в мою голову.
- Я могу сказать, что получила работу в другом городе. Он не поедет за мной... у него тут... подружка. - По правде говоря, я не знала, правильно ли называть пятидесятилетнюю Сью «подружкой».
- Он отец, он проверит. Ты не понимаешь. У копов всегда остаются связи... он навсегда потенциально опасен для нас. Как и ты. Ты опасна. Тебя нужно устранить.
- Все его связи остались в Форксе, а это достаточно далеко...
- Довольно! - Он раздраженно поморщился и напряг руку.
Умирать очень не хотелось. Только выбора не оставалось... Сдавшись, я закрыла глаза. Даже с закрытыми глазами у меня кружилась голова. И я слишком громко дышала. Дышала, дышала, дышала... все еще дышала... и опять дышала... и снова...
- Я ненавижу тебя! Иди, блядь, и повесься в ванной! Спрыгни с окна! Наглотайся таблеток! Я ненавижу тебя. - Он кричал как потерпевший, и я распахнула глаза. Точно в тот момент, когда он швырнул в меня свой пистолет... я инстинктивно отклонила голову с линии огня, и оружие, больно мазнув по коленке, отскочило в сторону, с грохотом упав на пол.
Я пялилась на этот гребанный пистолет, откровенно струсив, встретиться с Мейсеном взглядом. Он резко прошел мимо, создавая рядом со мной маленький искусственный смерч. Этот воздух пах его одеколоном. Очень скоро оглушительно хлопнула дверь. Еще некоторое время из его спальни доносился грохот... Боже, оставаться живой с каждым днем все труднее и труднее. Я оперлась руками о пол и попыталась взять себя в руки... получалось, прямо скажем, не очень. Очень не очень.