- Если тебе когда-нибудь придется стать свидетелем моей смерти, ты должна будешь вскрыть сейф, взять оттуда паспорт на совершенно новое имя и кредитку. И бежать, как можно быстрее. А потом попытаться улететь, как можно дальше. Если тебе не удастся выбраться из аэропорта... говори им, что твой муж переписал на тебя все свое имущество и все накопления, а также зашифрованную информацию. Обещай, что откажешься от всего в пользу организации и подпишешь договор о неразглашении. Не плачь и не кричи. Ты поняла? - Он наконец выпустил мое запястье на волю, и я поторопилась прижать ладонь ко рту. - Изабелла, ты меня поняла? - Я автоматически кивнула. - Теперь иди. - Мерзавец поморщился.
- Я буду заглядывать каждые пару часов...
- Нет, не будешь. Ты просто ляжешь спать.
- Нет, буду!
- Иди спать.
- Что, если через час ты умрешь, а я буду спать до самого утра, ничего не подозревая? Я потеряю драгоценное время.
Множество итальянской нецензурщины вылетело сквозь его стиснутые зубы.
- Ложись здесь!
- Что?
- Какое из тех двух слов ты не поняла?
- Спать... с тобой? - Я посмотрела вниз, на свою майку и голые ноги, а затем на свободную половину кровати мерзавца.
- Только не говори, что тебе не понравилось. - Он вскинул бровь.
- К черту иди. - Я обошла кровать и скользнула под одеяло.
Мерзавец же лежал на этом одеяле, наши тела не имели возможности соприкоснуться. Пионерский лагерь какой-то.
Мейсен оставался абсолютно неподвижным. А я, напротив, металась с боку на бок и никак не могла удобно пристроиться. Через час или два, выбившись из сил, мне удалось задремать. Но я то и дело просыпалась, как будто от резкого скачка вниз... и истерично хватала его за пальцы, проверяя теплые ли они. Он же неизменно отдергивал руку – и это бесконечно меня успокаивало. Мерзавец жив, мерзавец жив...
В очередной раз застигнутая паникой, я резко проснулась, за окном уже светало, комната выглядела темно-серой. Повернув голову в сторону Мейсена, первым делом в глаза бросился пропитавшийся кровью эластичный бинт. Мерзавец был неподвижен и расслаблен. Уже привычно схватив его за пальцы, я жаждала, чтобы он сделал то, что разожмет тиски, сковавшие мое сердце. Но на этот раз он не ответил мне, не отдернул руки. Кислорода катастрофически не хватало, пришлось дышать через рот. Я сжала его пальцы крепче, но никакой реакции не последовало... Вырвав свое тело из объятий одеяла, я подползла к нему, все еще дергая за пальцы.
- Эдвард? - Я обхватила его лицо ладонями и принялась тормошить. - Эдвард? Эдвард! - Он не отвечал мне. Мое сердце стучало так оглушительно и быстро, что заставляло тело буквально биться в конвульсиях. Я прикладывала пальцы к его шее, пытаясь нащупать пульс, но мои руки будто одеревенели, похолодели и совершенно ничего не чувствовали. - Эдвард... - Я убрала упавшую ему на лоб челку и пыталась определить температуру. Он не казался холодным... но, возможно, это из-за того, что мои собственные ладони превратились в ледышки. Я не могла адекватно оценить температуру.
Забравшись не него верхом, я прикоснулась губами к его лбу – он был теплым! Иисусе!
- Эдвард!!! - Я прикладывала свои ладони к его щекам, шее и плечам...
Все еще сидя на нем верхом, я выдернула подушку из-под его головы, открыла его рот и зажала нос. Нет, нет... не так. Убрав дрожащие руки с его лица, я разместила обе ладони с левой стороны грудной клетки. Массаж сердца. Раз, два, три. Набрала в грудь побольше воздуха и вдохнула в его открытый рот. Руки снова на грудь. Раз, два, три. И снова к его губам, чтобы отдать порцию кислорода...
Его язык скользнул в мой открытый рот. Затем задвигались его губы. Он целовал меня.
Сначала я обрадовалась, но через мгновение осознала, что это ненормальная реакция для только что реанимированного... Я продолжала сидеть на нем верхом и теперь чувствовала его нарастающее возбуждение... Серьезно?! Разве умирающий может... делать это? Господи, а был ли он хоть на секунду умирающим?! И прежде, чем мое сознание обработало все происходящее, тело отреагировало на автопилоте – я залепила ему звонкую пощечину.
- Ты... ты... ты! Мерзавец!
Он ухмыльнулся в ответ:
- Ну а ты, видимо, страдаешь потерей памяти? Я сказал, бежать в аэропорт, а не пытаться реанимировать меня.
- А я не была уверена, что ты мертв! - Вскочив с кровати и едва сдерживая слезы потрясения, я отступила на несколько шагов. Сердце все еще продолжало оглушительно биться. Ноги дрожали. Такая жалкая, в одних трусах и майке, с растрепанными волосами и в растрепанных чувствах я стояла перед ним и не знала, что делать. И не придумала ничего лучше, чем... спрятать лицо в ладонях и расплакаться.
Это жестокое шоу стало для меня пределом. Я могу вынести плен у чокнутого мафиози, я могу вынести постоянные угрозы пистолетом и ложные выстрелы, я могу вынести зрелище, когда на моих глазах стреляют в кошку, я могу вынести то, что моя свадьба состоялась в понедельник, я могу вынести то, что, возможно, никогда больше не увижусь с отцом, я могу вынести даже свою собственную приближающуюся смерть... но все это одновременно я вынести НЕ МОГУ!
Я продолжала плакать, жалея саму себя и не отнимая ладоней от лица. Мне не хотелось видеть его реакцию, это наверняка было раздражение или презрение... или вообще безразличие. Не думаю, что кто-нибудь хоть когда-нибудь рассчитывал на утешение Эдварда Мейсена, вот и я не рассчитывала. Быть может, зря?
Понятия не имею как, но он оказался у меня за спиной... и осторожно скользнул рукой под мою майку и прикоснулся своей ладонью к моим голым лопаткам. Я вздрогнула от неожиданности, и его рука на мгновение исчезла, но затем вновь легла на мою голую кожу, мягко поглаживая. Плавно и методично. Так, как хорошие хозяева ласкают своих домашних животных. К примеру, кошек. Да, скорее всего, я ошиблась, говоря, что никто и никогда не рассчитывал на его ласку и утешение. Его кошка было той, кто не только на это рассчитывал, но и получал. Наверное, она была единственной, кто так близко к нему подобрался, единственной, кто по-настоящему его любил? Его Смерть.
- Я забылся. Ты ведь всего лишь девчонка. Едва ли совершеннолетняя, едва ли видевшая что-нибудь кроме школьной парты, пьяных тусовок и глупых свиданий. - Я вытерла лицо подолом майки, а он перестал меня гладить, вышел из-за спины и тяжело сел на кровать. - Это... - он повел подбородком чуть в сторону, указывая на подушки, - был тест, который ты не прошла.
- Мне плевать. - Я шмыгнула носом.
- Ну а мне нет. Я никогда и ничего не делал просто так. Цель должна оправдывать средства. Я заплатил за твою жизнь приличную сумму, значит, ты должна жить. Это ясно? Если я сказал, что ты должна бежать в аэропорт как можно скорее, именно это ты и должна сделать. Я уже говорил раньше... нет смысла нам умирать вдвоем. Если тебя убьют, я буду делать и дальше то, что должен. И ты обязана поступить также. Ты мне обязана. - Эти серые глаза сегодня были светлее обычного, они пронзали меня и заставляли часто моргать.
Глаза – зеркало души. Тогда почему его такие светлые? Мейсен откинулся назад, его грудь резковато опускалась и поднималась, он смотрел в потолок, поглаживая подушечками пальцев гладкую поверхность одеял.
Звук подъезжающего лифта поднял волоски на моих руках дыбом. А не накликали ли мы беду, так запросто обсуждая собственные смерти?
- Эдвард, кто-то приехал.
- Я в курсе.
- Кто это?
- Всего лишь холодильник, детка. - Конечно, предыдущий ведь получил огнестрельное ранение... я и забыла, он прекрасно работал и с дыркой в дверце. - Освободи старый холодильник, там есть коллекционный виски.
- Хорошо. - Тяжелые шаги приближались, рабочие сдавленно матерились.
Эдвард поморщился и закрыл глаза.
- Иди. - И я вышла, плотно закрыв за собой дверь.