Кто-то из наших нашел звукозаписывающую студию Михаила Кольчугина
Состав в это время у нас был такой: Вася (Шурик Васильев) — он как бы отпал сам собой, Шурик Валунов, Поручик, я, Горшок, йотом обнаружился Рябчик. Он, пожалуй, тоньше всех врубался во все наши приколы, xoxмы. Рябчик нас и сосватал в Эрмитаж. Вам же пофиг, сказал он, кем работать. Найдется вам у нас работа. А у нас и с родителями были нелады, и вообще… А в этом Эрмитаже такая всякая хрень была — и малые предприятия и еще черт знает что.
Работали мы в гостинице "Европейская". Там было очень забавно. Как нас туда занесло — только мастера можно нашего спросить. Кого там только не было — болгары, румыны, венгры! Все в цивильном, все цивильно! А от русской организации — только бабаки-малярши и мы с Горшком. Вообще труба!
Князь в молодые годы
Ну, конечно же, на нас с Михой посмотрели вообще, как не знаю на кого. Мы там любили на лифтах кататься. Лифты эти были прямо на улице — для рабочих. Очень здорово. Возле Академии Художеств есть старинное здание, там тоже успели отработать.
И вот Рябчик предложил нам устроиться в Эрмитаж. Прораб был там мировой мужик — веселый, компанейский, нас туда взяли и началась эта эпопея с Эрмитажем. Мы приходили на работу, очень много сачковали, спали. А работа — обычная была работа. Разгружали машины, таскали бочки с краской, красили стены, малярили помещения, болтались в подвалах Эрмитажа, любой человек, который работал на этой работе мог сказать, что ему нужны подмастерья — два-три человека. И тут же нас с Горшком гнали — туда, сюда, только успевай поворачиваться. Естественно, мы там со всеми перезнакомились, а знали нас там как двух лоботрясов, на любой работе о нас любой мужик мог дать такие рекомендации.
А о деньгах говорить тогда было просто смешно. Была там такая столовая, в которой кормили по карточкам — в этой столовой кушаешь, а тебе потом из зарплаты удерживают. А поскольку кушали мы там, как говорится, от живота, то, наверное, для этой организации мы были чистым убытком. Не заплатить-то вовсе ничего — вроде бы и нельзя, а по сути получалось, что вся наша зарплата была нами проедена уже месяц назад. Ну, платили какие-то копейки смешные… И мы их тут же спускали у пивного ларька.
Зато с развитием "Короля и Шута" в то время было все в порядке. Когда мы записали на студии Михаила Кольчугина четыре песни, мы уже давали первые концерты в "ТамТаме" у Севы Гаккеля. Нас там не любили, все время оттуда гоняли, Миха связался с человеком из группы "Вибратор" и они вовсю там панковали. Эта эпопея его уличная очень повлияла на творчество "Короля и Шута". От "Эрмитажа", вернее, от той организации, в которой мы там работали, нам дали большую шестикомнатную квартиру. Вроде как под мастерскую. Мы туда перетащили весь аппарат, который у нас был, у Дани Ляпина из "Вибратора" было кое-что, у нас тоже…
Каждый из нас выбрал себе по комнате — у меня, в том числе, была своя. Зачем каждому по комнате? Подразумевалось, что там должны были стоять кровати, чтобы можно было баб водить, ну и ухоженность, все-таки, какая-то… Можно было оставаться там спокойно ночевать, но я быстренько на это дело забил — протусовался там два дня и мне это осточертело. Я все-таки был больше домашним человеком. А вот Миша ушел из дома и жил на этой нашей точке, покуда она существовала.
Так вот, после записи у Миши Кольчугина мы ничего не могли сделать с этой записью. Платили за запись вскладчину — Балу платил, Поручик, мы что-то. И тут Поручик стал кричать, что он станет нашим директором. Мы согласились. Он должен был теперь заниматься всякими административными делами — мы ему поверили, но ничего из этого не получилось. Однако, относился он к своей работе достаточно амбициозно, познакомился с Джорджем Гуницким и впервые наша музыка дважды прозвучала по радио в программе Джорджа "Рокси-Аудио". Это были песни "Болото", которое сейчас уже не существует и "Охотник" в старом варианте. Гуницкий говорил: "Послушайте! Молодая питерская группа "Король Шутов". И мы у этого радио сидели на кухнях как пришитые.
Потом я настоял — или это мне кажется, что я — переделать название на "Король и Шут". Скажу честно, это название почему-то все воспринимали в штыки — и мои школьные приятели, и разные другие люди. Придумали бы что-нибудь нормальное, говорили, а то ерунда какая-то…
Но были убеждены, что делаем то, что нужно. Теперь название, слава богу, прижилось.
На нашей точке — эрмитажной квартире, мы жили довольно приличное время и, как я и говорил, выступали в "ТамТаме". Концерты там были абсолютно сумасшедшие, потому что Сева — он, в принципе, человек интеллектуальный, а ситуация выходила из-под контроля. В клубе собиралась вся та молодежь, которая являлась, если можно сказать, нижним слоем общества. Там было очень много агрессии, это было пристанище наркоманов, собиралось, кроме того, огромное количество алкашей, в общем, можно сказать, что это был чистый гадюжник. Но для кого-то это был луч света в темном царстве. Многие ныне раскрученные группы оттуда выросли. А в зале при этом были и панки, и нацисты, и металлисты… В панковские дни было несложно увидеть, как человек на сцене испражняется.
За концерты Сева нам платил ящик пива, а за особо удачные, когда мы уже были более или менее известными — получали два ящика.
Поручик ушел в армию первым. Сначала он долго уклонялся — пацаны били ему морду, потом он валялся на лестнице, а рядом валялась гантеля, он вызывал "скорую" и имитировал сотрясение мозга. Но вдруг прямо в больнице что-то его пробило, он получил какое-то озарение и завял, что идет в армию. Собрал всех друзей, устроил отвальную… Он вообще был человеком непредсказуемым. Барабанщик. Это понятие все объясняет. В общем, ушел Поручик и два года вместо него у нас играл Лешка — Ми-хин брат. Он долго за нами наблюдал, сам человек с фантазией, изобретал что-то свое, но я никогда не думал, что он пойдет нашим путем. В общем, он сел за барабаны и даже неоднократно с нами выступал. Состав был такой — Горшок, я, Балу, Рябчик — он был важной персоной в группе и, хотя давно уже с нами не играет и самого хорошего периода группы не застал, тем не менее… Однажды он сказал нам: "Мужики, я так не могу. Работа, на которой я работаю помогает мне думать, что в моей жизни все стабильно". Это был период, когда в группе было много пьянства, много злачного и Рябчик, насмотревшись на это все, ушел. Не дождался он ровно года. Дима Рябченко. Он во всех отношениях был нашим человеком. И с идейной точки зрения, с точки зрения понимания того, что мы делаем, он был одним из самых верных и преданных группе людей. Он развил в себе дикую силу воли — не пил, бросил курить, встал по другую сторону баррикады к нашему тогдашнему образу жизни и, в конце концов, ушел. Леха Горшок играл все то время, пока не было Поручика.