В тишине Ада слышно, как падают ангельские перья. Тихо шелестя, подобно снегу, кружатся они в воздухе, сброшенные с райских пределов. Никто более не кричит в стенах казематов. И знаете, что? Тишина страшнее криков. Никогда не знаешь, какие ужасы она скрывает. Например, меня…
Бесконечная круговерть казематов. Камеры-камеры-камеры… Вина, ужас и боль… Люцифер затравленно озирается по сторонам, стоя в пустом лабиринте. Время в Аду остановилось много веков, много тысячелетий, много миллиардов лет назад. И теперь он сам ощущает, что задержался тут слишком на долго. За это время в стенах его заведения побывало бесконечное, бессчетное количество душ. Кто-то за грехи свои пробыл тут безумно долго, кто-то ушел сразу же. Но сам воздух Преисподней пропитан безысходностью, страхом и виной. И с каждым вдохом они проникают в его тело, в его душу все глубже. В какой момент все изменилось? Когда он перестал быть Властелином Ада и стал его заключенным? По настоящему заключённым, а не наказанным Папочкой за проступок.
Закрывая очередную камеру он безнадежно вздыхает, и устало садится на пол, подпирая спиной запертую дверь. Ад кружится вокруг него безупречной головоломкой без разгадок. Что произошло, его больше не интересует. Насущным становится другой вопрос — как выбраться из Преисподней? Там, наверху, его ждёт его Хлоя. Его Ангел. Его Душа. И от того еще страшнее и тоскливее — а вдруг больше не ждёт? Он столько раз оставлял ее без предупреждения, столько раз заставлял волноваться за свою персону, что теперь даже вернувшись, ему будет страшно показаться на глаза женщине. Люцифер подтягивает колени к груди и, обхватив их руками, всматривается в никуда. Самой страшной пыткой в его жизни было внимание Отца, вернее, его отсутствие. Ему казалось, что если сделать что-то достаточно заметное, Бог обратит внимание на сына своего и, возможно, только лишь возможно — будет им гордиться так же, как этими мелкими созданиями, появившимися на заре человечества. Задумавшись, Люцифер не замечает, как проваливается в тяжелый дремотный бред. На самом краю сна высокие тонкие фигуры мечутся, подобно животным в клетках, нетерпеливо размахивая хвостами, в ожидании своей свободы. Что это за звери — никто не знает. Быть может, это всего-лишь плод его фантазии. Гулкие неспешные шаги приближаются, но задремавший Люцифер почти не обращает на них внимание. Лишь когда над головой раздаётся тихий голос, он с удивлением обнаруживает прямо перед собой мрачный силуэт.
— Ты заблудился?
Люцифер вскидывает голову и встречается взглядом с огромной темной фигурой, окутанной мраком. Плащ, сотканный из мрака и тумана, поглощая свет, не даёт узнать лица, хоть голос и кажется отдалено знакомым. Глубокий капюшон надвинут на лицо так сильно, что кажется, будто там, под его тенью, нет абсолютно ничего. И всё же голос… Этот хриплый, вечно простуженный голос…
— Кто ты, демон?
— Демон? О нет, Люцифер… Хотя… Стараниями Мейзикин я мог бы стать и им…
Голос звучит мягко, без насмешки. В нем сквозит ирония и сочувствие одновременно. При упоминании имени Палача Ада Люцифер вздрагивает. Мейзикин пропала, кажется, миллион лет назад. И бродит он тут столько же совершенно один…
— Нет-нет, миллиона еще не прошло, поверь, — словно прочитав его мысли, высокая фигура в плаще протягивает руку, предлагая помощь, чтобы подняться.
Люцифер недоверчиво смотрит на раскрытую ладонь. Вполне обычная такая человеческая ладонь, с крепкими толстыми пальцами, глубокими, хорошо очерченными линиями жизни, ума и сердца и небольшими, чуть тонковатыми ногтями. Люцифер чувствует, как ускоряет бег в груди сердце. Тревожное предчувствие пугает. Он вскидывает голову, силясь разглядеть своего неожиданного визави.
Фигура незнакомца никуда не исчезает, лишь продолжает держать руку раскрытой ладонью кверху. Люцифер хватается за жесткие пальцы, заставляя себя рывком подняться с пола.
— Что тут произошло, Вечный? — невольно спрашивает Люцифер, уже догадавшись, кто стоит перед ним.
— То, что должно было произойти, — Каин откидывает мрачный капюшон с головы.
Его взгляд светится изнутри чуть голубоватым свечением, лицо словно озарено светом. Люцифер изумленно замирает.
— Это же невозможно… Ты же человек…
— Человек… — соглашаясь, кивает Вечный. На его губах играет мягкая, почти отеческая улыбка, и от этого Люциферу становится крайне неуютно. Кажется, будто фигура перед ним насчитывает бесконечное количество жизней сразу.
— Я отсюда уже не выберусь?
— Нет.
Повисает долгая пауза. Мужчины медленно бредут по пустынным коридорам, сопровождаемые лишь гулким эхом своих шагов.
— Почему тут такая тишина? И где все мои души?
Каин лишь пожимает плечами. Его взгляд прозрачен и одновременно ни за что не цепляется. Словно ему действительно все равно.
— Люцифер, Отец возлагал на тебя большие надежды…
— Откуда тебе знать?
— … Но твои поступки извратили идею Ада. Как и Его поступки извратили Рай. Он знал, что рано или поздно так получится.
Люцифер останавливается за спиной Вечного. Тот медленно продолжает брести сквозь туф и все ещё осыпающиеся сверху перья.
— Почему молчит Аменадиель? И где все мои демоны?
— Я их убил, — буднично бросает через плечо Каин, продолжая шагать в одном ему известном направлении. — Они больше не нужны миру.
По коже Дьявола пробегает морозец. Как простой человек, смертный, смог выбраться из камеры? Это считалось невозможным с самого сотворения времен.
— О, нет ничего невозможного для того, кто принял себя, — вновь читая мысли Властелина Ада, отзывается Каин. — Стоило лишь понять — стены тюрьмы не снаружи, а внутри, и пространство перестало иметь значение. Я могу легко играть им, менять на свое усмотрение.
Вечный оборачивается и как-то особенно поводит головой. Люцифер не замечает, как оказывается стоящим прямо возле дверей тронного зала. Каин, широко улыбаясь холодной, фальшивой улыбкой, в которой на деле нет ни тени радости, жестом приглашает Дьявола войти в собственную вотчину.
— Я пробовал: двери закрыты.
— Просто тогда еще не все было готово к партии, — чуть кивая, Каин указывает на двойные двери.
Люцифер, помедлив, заинтригованно толкает их створки. На его удивление они распахиваются.
В тронном зале царит мрак, такой густой, что кажется ощутимым. Люцифер медлит, прежде чем войти. Каин проходит мимо него, не дожидаясь, пока гость наконец решится. Фигура мрачного Вечного буквально распадается на фрагменты при этом.
— Ну, что же ты медлишь? Это все еще твой Тронный зал.
Люцифер осторожно следует за голосом. Вокруг, словно в замедленной съёмке, разгорается тусклое освещение. Источники света скрыты от глаз, но в зале буквально становятся различимы колонны, сотканные из тьмы, огромный, корявый, напоминающий нагромождение булыжников, серый трон и черно-белый пол, похожий на кафель в одной из придорожных забегаловок, куда однажды заглядывали они с Хлоей по дороге в Санту Монику. Хлоя… При воспоминании о ней сердце Люцифера отчаянно сжимается. Как бы он хотел отмотать назад события и никогда не отзываться на призыв Габриэлы… Остаться с ней на земле, в постели, привычно заправленной шелками или египетским хлопком…
Люцифер, бредя наугад, вдруг спотыкается обо что-то твердое и мягкое одновременно.
— Осторожнее, пожалуйста. Я потратил массу времени, расставляя фигуры на доске, — тепло улыбаясь, просит Каин.
Его лицо кажется Люциферу знакомым и незнакомым одновременно. Нет больше того лейтенанта Маркуса Пирса, что вечно досаждал своей назойливостью и любопытством в участке. Нет и Каина, Первого Убийцы, Вечного, Грешника, Странника. Черты лица незнакомца легко меняются, и остаются прежними одновременно. Лишь глаза светятся мягким бледно-голубым свечением, будто кто-то зажег в темноте маленькие новогодние гирлянды.