— Кстати, о преступниках… — вдруг нащупывает некий ответ для себя Люцифер.
В его воображении рисуются мрачные стены Ада, толстые цепи, коими увиты двери особых заключённых в стенах его казематов. На миг он слышит их звон и истошные крики над бездной. — Кажется, мне стоит заглянуть в одну из своих камер. Снова. Спасибо, доктор!
— Надеюсь, что смогла тебе помочь, Люцифер! Рада была тебя увидеть… — бормочет Линда, чувствуя, как рука Дьявола буквально растворяется в воздухе.
Люцифер спешит к Воротам из Лимба. Бывший доктор-психоаналитик Линда Мартин провожает своего последнего пациента долгим прощальным взглядом.
========== Круг Третий. ==========
***
Тишина вокруг пугает своей неизвестностью. Что таится за ее пределами — сложно представить. Камера пленника пуста. Сейчас, в эту минуту, ничего не происходит, и это пугает больше, чем последующие за затишьем пытки. Каин напряженно вслушивается в ватную тишину, на мгновение сомневаясь — что, если последний удар Мейзикин повредил что-то в его голове, и он просто оглох? Тут же усмехается, а собственно, что это изменит? Не все ли равно теперь — оглох, ослеп или превратился в жалкий обрубок. Ему никогда не выбраться из заточения, из цепких, жадных и жестоких рук демона. Из-под неусыпного контроля Дьявола. Люцифер не лгал, обещая поквитаться за всё. Но неужели ему еще не надоело каждый раз бегать сюда, в вонючий, кишащий червями, рвущий слух криками ад, чтобы удостовериться, что Каин страдает. Каин усмехается, поднимаясь на дрожащие ноги, и неуверенно, опираясь о стены камеры, делает несколько шагов. Тело, заботливо воссозданное душой, вновь возвращает свой первозданный вид. Эта мысль вдруг цепляет больнее всего. Первозданный вид. Надо же… А ведь многие-многие века назад, когда человек, как биологический вид только делал свои первые робкие шаги по поверхности земли, он сам уже имел вполне завершенный облик. И ничуть не изменился с той поры. Эта мысль вдруг заставляет Каина сделать очередное открытие, пока его строгие тюремщики не вернулись.
— Я зашел поздороваться, Каин! — распахивая дверь в камеру так, словно это была дверь в кабинет лейтенанта Пирса, вдруг подаёт свой голос Дьявол.
Каин невольно сжимается внутренне. Всё-таки тело — это сборник рефлексов, и сейчас очевидным рефлексом на вновь предстоящую боль будет попытка бегства. Биология говорит нам, что в панике организм принимает всего два решения: беги или дерись. А так как бежать из камеры некуда, Каин внутренне собирается с силами.
— Что мне твое здоровье, Люцифер? На полку поставить и любоваться? — огрызается Каин, не двинувшись с места.
Внутренняя сила в нем все еще велика, и Люцифер не может этого не отметить. Как бы то ни было, в этот миг он восхищен Первым Убийцей. Ни один прежний заключенный его тюрьмы не способен выдержать и части уготованных Каину пыток.
— Ты хорошо держишься. Надеюсь, что Мейзикин не дает тебе скучать?
— О, что ты… Мы чудесно проводим время. Не хватает лишь кофе и пончиков, — наблюдая за высокой фигурой Дьявола вновь огрызается Каин; впрочем, ничего другого ему не остаётся. — Объясни мне, Люцифер, какой толк в телесных наказаниях тому, кто неоднократно убивал себя?
Люцифер на миг задумывается. Есть в словах Каина рациональное зерно. Как причинить боль тому, кто перепробовал практически все ее оттенки? Нет, конечно, он не перестал чувствовать её, но удивить возможными десертами получается всё меньше и меньше.
— Каин, давай-ка отложим этот разговор до следующего раза.
— Ой, ну что ты, я никуда не уйду и, конечно, подожду тебя тут. Пригласил бы присесть, да вот арендодатель скупой, даже стула не выделил… Хотя дерет в три шкуры, — ехидничает Каин, разглядывая своего посетителя.
Люцифер как всегда безупречен, в тонко подобранном дорогом костюме. На манжетах блестят серебряные запонки, на пальце — перстень.
— И выгляжу я не очень, извини, не ждал столь высокую особу в гости.
Люцифер молчит, наблюдая. Сегодня у него нет желания снимать кожу, обливаться кровью или наблюдать за тем, как в конвульсии сокращается ободранная до кости конечность Каина. Сегодня у него иной интерес.
— Вырвать тебе язык снова, что ли? — вздыхает Люцифер, щелчком пальца материализуя себе удобный стул.
Помедлив, присаживается, всё ещё раздумывая над словами Линды Мартин. Он краем уха слышит, как за дверями мнётся Мейзикин, ожидая своей очереди к заключенному. Каин усмехается. По его лицу пробегает странная рябь, словно он никак не может решить — бояться ему слов Люцифера или послать подальше с предложением.
— Если полегчает… — равнодушно пожимает плечами Каин. — Если ты пришёл не за тем, чтобы пытать меня своей болтовнёй, то давай уже, доставай инструменты или катись отсюда.
— Не в этот раз. Я хочу поговорить с тобой.
— Надо же. Вот сейчас ты меня и вправду удивил.
Люцифер вдруг чувствует себя на месте Линды Мартин, и, вновь щелкая пальцем в воздухе, придвигает к ногам Каина простенький стул. Жестом длинной ухоженной кисти приглашает присесть напротив себя. Каин медлит, недоверчиво осматривая стул с высоты своего роста.
— О, не думай, нет там никакого подвоха, — отмахивается он, ожидая, пока заключённый, наконец, займет свое место. Каин неторопливо присаживается. В его глазах вдруг зажигается подлинный интерес. Но интерес скорее к действиям Люцифера, чем к возможности новой пытки.
— Как ты это делаешь? — вдруг хмурится Каин, ощупывая подлокотники стула; вполне реалистично, даже текстура пластика сохранена.
— Каин, мне нужен ответ. Как ты переживал всю свою жизнь?
— Не совсем понимаю вопроса…
— Ты прожил чертовски долгую жизнь. Пережил на земле богов и царей. Цивилизации. Прошел не одну войну. Не один катаклизм… Как?
— Что значит «как»? Люцифер, ты издеваешься? Благодаря твоему папочке, моему деду! Чтоб ему…
— Фу. Я не это имел ввиду. Мне решительно всё равно на проклятье. Я хочу понять, как ты переживал смену времен. Смену… Окружения?
Каин не отрывает древних как сама жизнь на земле глаз от лица Дьявола. Если бы не тот факт, что он всего-лишь человек, Люцифер поклялся б в этот миг, что общается с равным.
— Смена времен — это всего-лишь день и ночь. Не более, — тянет с ответом Каин, понимая, что чем дольше продлится их диалог, тем меньше боли будет сегодня.
Люцифер молчит, о чём-то размышляя. Наконец, принимает какое-то решение, поднимаясь со своего места и обходя вокруг стула.
— Каин, ты видел, как умирают все, кого ты любишь. Как ты справился с этим?
Потрясенный вопросом Каин не спешит открывать рот. Что-то в Люцифере в этот момент не так, что-то сломано, и этот испорченный механизм отражается на его лице.
— Властитель Ада снизошёл до вопросов к Грешнику… Надо же. Если бы Ад был кипящей гееной огненной, то в этот момент тут наступили бы заморозки.
— Каин, моё терпение, как и благодушие, не безграничны, — резко обрывает слова Люцифер, выбивая из-под Каина стул. Громоздкая тяжелая фигура заключенного падает на пол. Дьявол возвышается над ним, разглядывая лицо внимательным взволнованным взглядом. Вместо страха в глазах Каина вспыхивает гнев и насмешка.
— О, Люциус Ужаснейший*… Ты вновь хочешь меня запугать? Не выйдет. Я никогда тебя не боялся. Ни тебя, ни твоего проклятого папашу вместе со всем сонмом его воинства, чтоб им пусто было. Хочешь знать, каково это — терять тех, кто дорог, потому что они умирают от старости, а ты — нет? Скоро ты лично узнаешь это.
Каин вдруг, поднимаясь с пола, громко смеется, запрокинув голову. Его смех звучит жутко, в нем сквозит издевка и безумие. Люцифер зло фыркает, понимая, что ответа не получит. Не таким образом точно.
— Разговоры не твой конек, Каин. Я хотел по хорошему.
— И потому заточил меня в Аду? Проваливай к своей земной жизни и позови сюда свою служанку! — Каин откровенно издевается над Люцифером, бравируя. С минуты на минуту кончится сладостная передышка, и боль всеми ее гранями вонзится в его тело, разрывая его крючьями, пилами, ножами… Даря ни с чем не сравнимый покой и открывшееся в ней удовольствие… Боль проникнет в мозг, убивая в нем каждую клетку, разрывая последние нейронные связи… Боль станет искуплением и подарком. Люцифер кидает прощальный, чуть грустный взгляд на Каина. Жаль, что общение не получилось. Возможно, только возможно, он смог бы многому научить его, Люцифера. Многое рассказать и объяснить, как жить после того, как время смертных наверху подойдёт к концу.