Что-то тревожит его. Бояться он не привык, но ощущает неприятное сомнение.
— Я хочу заглянуть в твои глаза, Вечный.
— К чему тебе лицо твоей смерти? — голос звучит холодно, равнодушно.
Вопросительная интонация почти не угадывается.
— Значит, ты пришёл убить меня?
— Я пришёл за тем, чтобы освободить людей от тебя и подобных тебе. Хватит с них всемогущих бездельников, — быстро приближаясь к правителю Серебряного Города, Каин обнажает клинки, загнутые словно кошачьи когти. Аменадиель делает шаг назад. Он знает предназначение этих смертоносных когтей, он помнит, в чьих руках однажды увидел их.
— Каин! Как ты выбрался? — отступая на несколько шагов назад, между колонн, уклоняется Аменадиель.
Ему для боя нужно больше пространства, а в тронном зале проливать кровь — верх кощунства. Вечный двигается медленно, словно бредёт сквозь воду.
— К чему эти разговоры? — наблюдая за тем, как бывший ангел распахивает врата и оказывается на огромной площади, залитой серебряным светом звезд и солнц одновременно, интересуется Вечный.
Этот свет рассеивает демонов, отпугивает бесов и разгоняет грешные, еще не очистившиеся души. Мрачный силуэт без труда входит в сияющий сноп света, беспрепятственно продолжая движение. Аменадиель в удивлении вскидывает брови, отступая.
— Этого просто не может быть! — удивляется Аменадиель, готовясь к сражению.
Окидывая взглядом вокруг себя все, куда только падает серебряный свет, он видит лишь распростертые тела стражников, оборванные крылья воинов-ангелов и бескрайнее, куда не брось взгляд, жниво смерти. Страх пробирает его до глубины души. Впервые за время пребывания его на небесах. Будучи человеком, ему знакомо это чувство, и сейчас он безошибочно определяет его как панику.
— Это не имеет значения, Аменадиель… Или стоит называть тебя Богом? — насмешливо интересуется Каин, медленно сокращая расстояние между собой и выбранной жертвой. — Кстати, раз уж ты занял престол, объясни-ка мне одну вещь: почему твоя маленькая доктор Мартин пребывает в Лимбе? Как и множество душ вместе с ней?
— Откуда тебе известно? — тревожно переспрашивает Аменадиель, высвобождая из ножен клинок Азраель.
Каин усмехается.
— Чтобы попасть в Рай, нужно пройти Лимб насквозь, разве ты не знал?
— Что ты наделал…— в неприкрытом ужасе шепчет Ангел, внутренне сжимаясь от холода, звучащего в голосе Вечного.
— Лучше спроси у своего Отца, что Он наделал…
Аменадиель тяжело усмехается, рассчитывая на свой опыт воина и божественный клинок, ярко сверкающий в его руках. Каин, откидывая капюшон темного, сотканного из морока и прядей тумана, мягко и тепло улыбается, словно давнему другу. В этой улыбке нет ни тени ненависти, кажется, будто в ней даже сквозит сострадание и неприкрытая жалость. Но от этого становится еще страшнее.
— Не бойся, Аменадиель… Я милосерднее тебя… Ты умрешь быстро.
— Как самонадеянно, человек! — восклицает Ангел, взмахивая клинком над головой.
Сталь со свистом рассекает воздух там, где миг назад возвышался Вечный. Он перемещается легко, практически не совершая усилий для этого, словно ртуть.
— Ты же знаешь, что Бога нельзя убить адскими клинками!
— Бога? Бога нельзя… А тебя — можно!
Прежде, чем темная ледяная адская сталь вонзится в Его тело, Он расправляет крылья в попытке защититься. Жесткая, сильная рука уверенно хватает светлое оперение, сминая, вырывая перья, ломая тонкие кости. Обжигающая боль и страх охватывают сознание, прежде чем наступает тьма пустоты.
Каин продолжает свое шествие по тронному залу. В воздухе кружится снегопад из ангельских перьев. На миг остановившись, Вечный вскидывает голову, фыркнув в воздух и отгоняя от лица навязчиво кружащийся пушок. Крепкие пальцы держат лысую темнокожую голову за нижнюю челюсть, ангельская кровь, шипя, капает на золотой пол, растекаясь лужицами. В свободной руке он держит клинок Азраель, тускло светящиеся в серебряных лучах. Останавливается у края пределов, осматривая обозримые окрестности Рая. Серебряный Дворец пуст отныне: некому больше восседать на Престоле, некому решать судьбы умерших, запугивая людской род запредельными ужасами Ада и маня бесконечными прелестями Рая. Некому больше молиться…
Габриэла мягко опускается на пол тронного зала позади Каина.
— Я все сделала, как ты сказал, Вечный.
— Прекрасно. Значит, осталось дело за малым… — разглядывая играющий бликами в серебряном свету клинок, Каин задумчиво поджимает губы.
Сможет ли он уйти в тишину, когда наконец выполнит предназначение? Отпустит ли его Всевышний на заслуженный покой, когда он исполнит Его волю? Вечный ещё мгновение рассматривает собственное отражение в идеально гладком лезвии, не обращая внимание на все кружащийся в воздухе снегопад из миллионов и миллионов перьев.
— Собери тут всё, и отнеси вниз.
Глаза Габриэлы испуганно округляются. Каин не торопится, наблюдая, как медленно падают ничем больше не поддерживаемые стены Эдема. Бога, Ангелов и воинства больше нет. Они лежат, истлевая под серебряным светом. Их тела еще некоторое время светятся преломленным светом и, наконец, ярко вспыхнув, исчезают. Каин с интересом переводит взгляд на истончившиеся стены Лимба, которые больше не охраняют небесные воины. Преграды между мирами рушатся, пропуская долгожданный свет в сумрачное царство Чистилища, пропуская души в райские кущи. С высоты тронного зала Каин видит бессчетное количество некрещенных младенцев, оступившихся праведников и таких, как Линда Мартин — оступившихся по чужой вине. Теперь они почти свободны и в этом мире. Осталось разрушить лишь последнюю стену… Если в этом была задумка Господа, то выход он нашёл невероятно оригинальный.
— Почему, Каин? — наблюдая вместе с ним текущий поток сияющих в свете звезд и солнц душ, непонимающе спрашивает Габриэла.
— Потому что однажды ваш Отец уже устроил Всемирный потоп, очистив Землю от нас. Пришла ваша очередь.
— Но почему ты?! Почему — Первый Убийца?
Каин оборачивается с равнодушием во взгляде. Габриэле хочется найти в его льдистых, холодных глазах хотя бы тень, хотя бы намек на сожаление или раскаяние в содеянном. Но в них пусто. Нет ни боли, ни страха, ни горечи от совершенного, только пустыня безумия, непостижимая, словно замысел Всевышнего.
— Потому что только Первый будет и Последним… А об остальном можешь спросить у Отца, если встретишь…
========== Круг Шестой. ==========
***
… Люцифер пытается открыть двойные двери силой, но они не поддаются, лишь слабо скрипят под его напором. Этот факт заставляет его нахмуриться. Если бы не то, что он сам является воплощением ужаса и всех самых страшных фантазий, Люцифер бы пожалуй искренне насторожился. Когда-то вместе с Трикси они любили смотреть ужастики по телевизору, и сейчас в его живом воображении отчетливо заскользило тревожное предчувствие. Видимо, за годы жизни с людьми он перенял от них не только приятные эмоции, но и безотчетный иррациональный страх, основанный на тонкой игре актёров и хорошо поставленной музыке.
— Мейзикин! Последний раз повторяю! Хватит со мной играть! — нетерпеливо бросает Люцифер, вновь проходя мимо двойных дверей тронного зала.
В какой-то момент он ловит себя на мысли, что бродит тут уже довольно давно, но ни одного демона, ни одного приспешника так и не встретил, словно все, кто находится здесь, решили уехать на каникулы в Вегас. Что ж… Он обязательно накажет каждого, начиная со своего Палача. За своеволие Мейзикин так же будет наказана, ведь слово Дьявола запрещено нарушать любому, кто имеет с ним дело.
Люцифер перестает метаться по коридорам, понимая, что результат не меняется, несмотря на все его старания. Тогда он делает попытку переместиться в Тронный зал силой телекинеза. Щелчком пальцев он привычно создает вихревой воздушный поток, чтобы шагнуть в него, но что-то идет не так, и вместо открытия портала в нужное ему место не происходит ровным счетом ничего. Люцифер удивленно вскидывает черные брови, изучая на миг свои пальцы. Раньше его сила никогда не оставляла его, особенно в Аду. Возможно, он просто так давно не использовал ее, что вовсе разучился? Люцифер нервно повторяет жест. По холодному пустому коридору эхом разносится звонкий щелчок. Ничего вновь не происходит.