Светлана смотрела на него с нескрываемым состраданием. Лично у меня эмоций было поменьше, но Гончарова я жалел. И один только Демин с демонстративной невозмутимостью таращился в окно, всем своим видом показывая, что этого грузчика-проныру он видит насквозь.
Я позвонил Касаткину.
– Это Колодин, – сказал я. – Мы сможем с вами встретиться?
– По какому делу?
– По неотложному.
Я услышал, как Касаткин вздохнул. У него каждый день – по три тысячи дел, и все без исключения неотложные.
– Это очень важно, – упорствовал я.
– Хорошо, жду.
Я положил трубку.
– Оставайтесь здесь, – сказал я. – Переговорю с Касаткиным и вернусь.
Касаткин встретил меня в коридоре, у двери собственной приемной, из чего я заключил, что у него в кабинете гости, наверное, очень важные, и он вышел мне навстречу специально, потому что никак иначе не мог бы со мной переговорить.
– Женя! – с чувством сказал он и выразительно посмотрел на часы. – У меня одна минута на беседу с тобой!
В отведенное мне время я уложился. За пятьдесят секунд рассказал Касаткину о злоключениях бедного Гончарова, еще десять секунд у Касаткина ушло на то, чтобы все осмыслить.
– И – что? – спросил он.
– Вы должны вмешаться!
– Должен? – Касаткин приподнял бровь.
Настоящий чиновник! Всегда очень четко расставляет акценты. Я был вынужден дать задний ход.
– Нет, вы лично ничего, конечно, не должны…
– И на том спасибо.
– Но у вас связи, Николай Вадимович! Позвоните кому следует, пусть от Гончарова отстанут!
– Кто отстанет?
– ФСБ.
– Женя! Ты всерьез думаешь, что я могу что-то указывать этим людям?
– Но ведь это нелепость!
– Ну почему же? Пусть его проверят. Этого, как его…
– Гончарова, – подсказал я.
– Вот именно, Гончарова. Он все-таки чего-то там начудил.
– Но ведь это нелепость! – повторил я.
И опять Касаткин невозмутимо повторил:
– Ну почему же? Эта история с удостоверением…
– Вы сами в это верите?
– Во что?
– В то, что все это – серьезно!
Касаткин задумчиво посмотрел на меня. Я его понимал. Ему не хотелось ни во что вмешиваться, тем более что Гончаров, по большому счету, подставился сам, но несоизмеримость гончаровского розыгрыша и последовавших вслед за этим событий настолько меня поразила, что я уже не мог остановиться. Мне бы возраст Касаткина, его житейский и чиновничий опыт – и я бы, возможно, отнесся ко всему этому спокойнее. Но я был тем, кем я был, и не собирался отступать.
Касаткин, наверное, это понял.
– И что я должен, по-твоему, делать? – со вздохом осведомился он. – Сражаться за восстановление твоего протеже на работе?
– Я прошу вас защитить его от преследований.
И опять Касаткин вздохнул.
– А разве кто-то его преследует?
Делал вид, что ничего не понимает.
– Да ведь с ним пытаются расправиться! – не выдержал я. – Ничего не могут доказать и потому мстят!
Касаткин недовольно поморщился.
– Мстят! – упрямо повторил я. – И нет никакой гарантии, что они не состряпают какое-нибудь дельце…
– Хорошо, – с усилием сказал Касаткин. – Я попробую что-нибудь предпринять.
Похоже, сейчас он готов был пообещать что угодно, лишь бы я от него отвязался. Но я знал, что если он что-то пообещал – сделает. Хотя бы попытается. Это вселяло надежду.
– Спасибо! – совершенно искренне сказал я.
Касаткин неопределенно махнул рукой и скрылся за дверью. Я отнял у него целую кучу времени.
Я возвращался в наш офис и думал о Гончарове. По большому счету, он не так уж был и виноват. Его разыгрывали, он разыграл – и что же тут такого? А все шишки достались ему. И Служба безопасности обложила со всех сторон, и с работы вот выгнали. С этими мыслями я и вошел в кабинет. При моем появлении Гончаров встрепенулся и с надеждой посмотрел на меня.
– Колесо завертелось, – сообщил я. – Думаю, все обойдется.
– На работе восстановят? – уточнил Гончаров.
Об этом он, оказывается, пекся более всего. А вот как раз по поводу работы ничего конкретного я не мог ему сказать.
– С работой пока не ясно.
Это сообщение его расстроило.
– Я поговорю с вашим директором, – пообещал я.
– Бесполезно. Идиот, каких мало.
– Может быть, пойдет навстречу.
– И не надейтесь.
Помолчали.
– Да вы не расстраивайтесь, – сказал Гончаров. – Я у вас могу поработать. Вы ведь своим артистам деньги платите?
Это было настолько неожиданно, что я в первый момент даже не нашелся, что ответить. И не я один пребывал в таком состоянии. Демин, например, даже в лице изменился.
– Поработаю у вас, – продолжал Гончаров, не замечающий нашего состояния, – а там видно будет.