— Я счастлива, государь.
— Счастлива?
От толчка Эльза опрокинулась на спину. Ринальдо возвышался над ней: гневный, страшный. Ладонь закаменела на рукояти кинжала. Впору было поверить, что выздоровление сына, в одночасье избавившегося от простуды, является для короля величайшей горестью в мире.
— Боги, вы слышите? Митра, мощный владыка! И ты не поразишь ее молнией? Эта тварь счастлива! Светлая Иштар! Ты не покараешь ее проказой? Не набьешь червями ее нутро? Она счастлива, и дерзко заявляет нам об этом…
Клинок до середины выдвинулся из ножен.
— Король хотел видеть меня?
В дверях стоял Амброз. Лицо мага оставалось невозмутимым. Казалось, принц, вздрагивающий во сне, сивилла, трясущаяся от ужаса на полу, и его величество, схватившийся за кинжал, были самым обыкновенным зрелищем для Амброза Держидерево. Не знай Эльза, что маг проделал тот же путь, что и она, что зимняя ночь была его верной, холодной спутницей — сивилла поверила бы, что гонец явился в башню чародея, когда тот сладко спал в тепле и покое.
Она не знала, что маг — натянутая тетива. Что стрела готова отправиться в полет. Твердо уверенный, что король вызнал про его намерение похитить сивиллу, что приглашение во дворец — западня, где предателя ждут пытки и казнь, Амброз был готов к бою. Не всякие силки удержат мага, одержимого страстным, могучим желанием — любой ценой заполучить вожделенную добычу. Причину своей болезни, надежду на спасение — последнюю сивиллу Янтарного грота.
— Да, наш драгоценный Амброз. Мы посылали за тобой.
Сталь вернулась в ножны.
— Я готов служить моему королю.
— Что ж, послужи, — спокойствие вернулось к Ринальдо. От этого спокойствия хотелось бежать на край света. — Верой и правдой, да. Ты слышал, что наш сын заболел?
— Да, сир. Я также слышал, что болезнь не угрожает жизни его высочества. Воспаленное горло еще никого не убивало. Мальчишки простужаются сто раз за зиму…
— Воистину, ты кладезь мудрости. Ты ел снег в детстве?
— Нет, сир.
— Ты был благоразумен? Берег горло?
— Я провел детские годы в обучении у Н’Ганги Шутника. При храме веселого бога Шамбеже. В джунглях Ла-Ангри не бывает снега, сир. Зимой там идут дожди. Я бы сказал, ливни, сир.
— Дожди, — повторил король. — Закрой дверь, я не хочу, чтобы нас слышали. У дворцовых коридоров растут уши сверху донизу. Закрой, говорю!
Амброз подчинился. Пользуясь мигом передышки, Эльза снова повернулась к принцу. В затылке ударили молоточки, боль в ободранной щеке усилилась. Странным образом это помогло сивилле сосредоточиться. Она даже услышала, как вдали, за холмами времени, трубят рога и лают собаки…
…Рыжий росчерк на снегу. Обледенелый склон бросается навстречу…
Ничего нового. Лисья охота, и все.
— Ты чуешь след магии? — спросил король.
— Нет, сир, — маг был краток.
— Подлой магии? — настаивал Ринальдо. В щель между неплотно задернутыми шторами сочилось утро, обволакивая короля слабым, жемчужно-серым сиянием. — Отвратительной? Направленной против нашего потомства? Против рода государей Тер-Тесета?!
— Нет, сир.
— Ты лжешь! О, Амброз! Если ты скрываешь правду от нас…
— Я честен перед вами, сир. Здесь нет и следа магии…
— Ложь!
— Возможно, если вы расскажете мне, что произошло…
— Мы расскажем, — выхватив кинжал, король что есть сил метнул его в стену. Пробив шпалеру, острие лязгнуло о камень. Кинжал повис рукоятью вниз, увязнув в плотной ткани. — О, мы расскажем все, как есть! Наш сын излечился от простуды. Слышишь, Амброз! Излечился! У него нет жара! Его горло больше не болит! Принц здоров, гори весь мир огнем!
— Это же прекрасно, сир?
— Да, но он собирается на охоту! На охоту, которая едва не лишила его ноги!
Забыв о маге и сивилле, Ринальдо бросился к кровати. Схватил сына в охапку, прижал к себе, бормоча: «Чш-ш… я спасу тебя…» Альберт продолжал спать. Сейчас его не вырвал бы из забытья и гром сражения. Мальчик лишь тихонько стонал, обмякнув в руках отца мокрой ветошью.
— Тихо, тихо… я с тобой…
Это не память, содрогнулась Эльза. Светлая Иштар, прости дуру! Я считала, что принц заплатил за ногу частицей памяти, и ошибалась. Не разум, но плоть! В миг опасности, когда телу угрожает очередная напасть, Альберт становится прежним, каким был перед отъездом на охоту, а значит, здоровым. Рана, горячка, простуда… Неужели принц обречен навеки остаться мальчишкой? Человек не может прожить жизнь без болезней, ран, телесных повреждений. Вывихнул стопу — вернулся в детство, собираешься на охоту. Подхватил лихорадку — вернулся в детство, собираешься на охоту. Маешься животом, переев жареной рыбы — детство, охота… Это не размен! Это бессмертие! Вечная жизнь, и трудно придумать что-нибудь хуже такой вечности.