Буквы расплывались перед глазами. Плачешь? — спросил себя Циклоп. Когда ты плакал в последний раз? Глупец, ты хватаешься за соломинку. Ты сам написал эти строки, имитируя почерк Красотки. Если тебе расколют голову, перед смертью ты должен поблагодарить избавителя…
Он смотрел на свои пальцы, и глупо улыбался. Тонкие холеные пальцы. Гладкие, длинные ногти, чуть заостренные на концах. Знакомые; чужие. Женские. На указательном — пятно от чернил. Инес всегда была аккуратна, она бы ни за что не запачкалась. Ты — не Инес…
— Господин Циклоп!
Он обернулся, пряча руки за спину. В дверях мялся изменник Натан. Глаза у парня были — по медяку каждый. И без разницы, что левый — незрячий.
— Господин Циклоп! Там… Там такое!
2.
Башню окружал плотный кокон тумана. Или, скорее, пара — как в бане. Пар клубился, бурлил, в нем рождались течения и вихри, складываясь в зыбкие фигуры. Призраки колебались водорослями на дне, меняли форму, расточались, сгущались вновь, уже в другом обличье. Словно Ушедшие, считавшие постоянство облика болезнью, решили вернуться — и не нашли ничего лучшего, кроме как собраться вокруг башни Красотки.
— Что за Беловы шуточки?
Циклоп шагнул за порог. Под ногой чавкнула грязь, намереваясь плотно закусить сыном Черной Вдовы, или хотя бы его башмаком. Грязь? Откуда? Ведь — зима, снег…
— Сто раз говорил тебе, — сообщил один из призраков, — не произноси имен и прозвищ всуе. А тебе, дураку, хоть бы хны!
Шагнув ближе, призрак налился плотью — щеголь, одетый не по погоде. Длиннополый кафтан лилового атласа; пуговицы из аметиста, оправленного в серебро. Сафьяновые сапоги с носами-клювами; по всей длине пояса — вставки из гранатов. Головной обруч — электрон с опалом в шипастой розетке. И целая радуга перстней: по два-три на каждом пальце. Рубины и изумруды, сапфиры и бриллианты, простенькие на вид камеи и геммы со странными рисунками…
Лицом гость ничуть не напоминал заплутавшего в тумане вельможу. Южный загар, смоляные волосы стянуты на затылке в роскошный хвост; жесткий уступ подбородка, щель рта, утесы высоких скул, орлиный нос — и взгляд хищной птицы из-под кустистых бровей.
— Здравствуйте, мастер Газаль, — поклонился Циклоп.
— И тебе доброго здравия…
Воздух, по-летнему теплый, был до предела насыщен влагой. Циклоп взмок, на лбу выступила испарина. Тут не в кафтане, подумал он — голышом впору разгуливать!
— Н'Ганга не любит холода. Да и я, признаться тоже, — Злой Газаль скривил в усмешке узкие губы. — Держись поближе к башне, приятель, если тебе дорога жизнь.
«Почему?» — хотел спросить Циклоп, но Газаль-руз уже растворился в облаках пара.
— Дни Наследования, — сказали за спиной.
Симон Остихарос выглядел дряхлым, как никогда. Маг горбился, опираясь на посох, словно прожитые годы давили на него, пригибая к земле.
— Мы возведем вокруг башни Инес барьер крови. Выйти ты сможешь. Но если захочешь вернуться — умрешь скверной смертью. Вас это тоже касается, — обернулся старец к Натану и Вульму, стоявшим поодаль.
— А зачем… — начал было любопытный изменник.
Отмахнувшись, Симон убрел в туман.
— А если в город надо? — забеспокоился Натан.
— Перебьешься, — отрезал Вульм.
— Нет, а если? Еды купить?
— Жрать меньше надо. Хорош глазеть, пора ужин готовить, — Вульм ухватил Натана под локоть. — Я что, один корячиться должен?
— Ужин? — вяло удивился Циклоп.
Вульм пожал плечами:
— Вечер. Люди вечером ужинают. Или ты голодать решил?
— Почему — голодать?
— На обед мы тебя не дозвались.
Желудок словно только и ждал — свернулся в трубочку. «Сколько же я просидел над тетрадью? — вздрогнул Циклоп. — Великий Митра, так и рехнуться недолго…» Он взглянул в небо, но ничего не разобрал: мешал пар, клубящийся вокруг башни.
— Так тебя звать? — настаивал Вульм.
— Звать, — буркнул Циклоп, и уселся на порог.
В сумерках туман поредел, открывая взгляду окрестности. Пушистая шуба снега полностью стаяла на полтораста шагов вокруг. Обнажилась земля — темная, влажная; да и та подсыхала на глазах. Башня Инес оказалась не в центре этого круга, а ближе к краю. На всей остальной территории, словно по волшебству — нет, именно по волшебству! — бутонами исполинских цветов встали шатры. Маги, пожелавшие участвовать в Днях Наследования, обменивались приветствиями; заводили осторожные разговоры. Слов было не разобрать, но по лицам и скупым жестам делалось ясно: гости прощупывают друг друга. Каждый желал узнать новости, но опасался сболтнуть лишнего. Беседы велись обиняками, чародеи ходили вокруг да около, примериваясь друг к другу, как борцы перед поединком.