Приехав домой, Лариса закрылась в ванной, в которой была устроена финская мини-баня, довела температуру до ста градусов и долго парилась. Вышла она оттуда повеселевшей, потрепала густые волосы на голове Саргачева и подмигнула:
Не боись, муженек. Все будет о’кей!
Саргачев, глядя на оживленную, веселую жену, понял, что она на что-то решилась.
Ну и что сказал тебе Турецкий? — спросила она, выставляя на стол бутылку старого бургундского и готовя закуску.
Как я и предполагал, он заявил, что следствие ведется в полном объеме и объективно.
Значит, послал тебя подальше?
Считай, так.
И о чем же вы беседовали?
Ответ его был коротким: сказал, что закон нарушать не намерен.
Что же, ты попросил, он отказал, и все?
Почти все, — подумав, ответил Саргачев. — Мы давно знаем друг друга, а потому понимаем с полуслова.
Ты недоговариваешь, Саргачев. По глазам вижу. Меня интересует, что ему известно, и, уже исходя из этого, я буду предпринимать меры.
По-моему, мы договорились, что ты занимаешься лишь делами, которые касаются твоей непосредственной работы!
Все, Саргачев! Я долго ждала. Больше не могу.
Ты делаешь неосторожный шаг.
Неосторожные шаги уже сделаны. Теперь пришло время идти ва-банк. Ты хороший человек, Саргачев. Понимаю, ты хотел меня спрятать, оградить, посадить в золотую клетку, но это не удалось.
Мы можем уехать.
Уже не можем. Я — вице-премьер, и об этом не следует забывать.
Значит, снова богатство, власть и свобода духа?
У меня нет выбора. Или пан, или пропал!
Ты была связана с генералом Пестовым?
Нет, все шло через Павлова.
Ты узнала, почему не был освобожден Пестов?
Этот болван потребовал письменного распоряжения от премьера!
Шеф?
А то кто же?
Он далеко не болван, — ответил Саргачев. — Ход беспроигрышный.
Кстати, о Павлове. С ним необходимо встретиться.
Не советую.
Почему?
Не могу объяснить, но какое-то чувство мне подсказывает, что тут дело нечисто.
Но теперь у него в руках весь отдел. Назначен приказом директора ФСБ.
С одной стороны, он назначает, с другой — не освобождает... А если Пестов уже заговорил?
Если бы он заговорил, то Павлов не был бы назначен.
Не знаю, не знаю, — задумчиво произнес Саргачев. — Кажется, я ошибся...
В чем?
В том, что Павлов до сих пор жив, — резко ответил Саргачев.
Нужно плясать от реальности, — помолчав, сказала Лариса. — Вот почему я и спрашиваю тебя о разговоре с Турецким.
Он глубоко копает, — неохотно ответил Саргачев.
Ему что-то известно?
Сказал, что располагает доказательствами.
По поводу чего?
По поводу гибели Веста.
Нет никаких доказательств и не может быть! — почти выкрикнула Лариса. — Берет на пушку!
Я тоже так думаю, — согласился Саргачев. — Смотрю, тебя не взволновала газетная статейка?
Собака лает, ветер носит, — усмехнулась женщина. — Интервью опасно для Фишкина... Ты говорил, что в скором времени необходимые документы будут у меня?
Через несколько минут еду, — глянул на часы Валерий.
Турецкий, Турецкий... Все дело в нем. Неужели он человек без изъянов?
Взяток не берет. Это точно.
У каждого человека есть свои недостатки.
Баб любит!
Ну, это скорее достоинство, чем недостаток, — рассмеялась Лариса.
Что-то ты очень веселая...
Я снова пришла в свою норму, в свою жизнь, и это меня радует. Пропади оно все пропадом!