Не немного, а точь-в-точь! И кто вякнул про арест?
Шеф.
Вы позвонили директору ФСБ?
Так точно.
И от чьего имени?
От имени и голосом самого генерала Пестова. Думал, разговор будет более-менее продолжительным, а он сразу заорал. Откуда, мол, звонишь, ты же арестован! Положил трубку.
Турецкий весело рассмеялся и наполнил рюмки.
За это надо выпить, Павел Геннадьевич! Представляю, что было дальше... Он же шум поднял, шеф-то!
Без шуму не обошлось, — согласился Рябков. — Но я-то дело сделал. Все стало на свои места. Я еще выжидал несколько дней, но, когда узнал про Павлова, пришло решение.
Вы не доверяете Павлову?
Он, чтобы спасти шкуру свою, мать родную продаст! — резко ответил Рябков. — Полковник Павлов назначен на место генерала?
Да, — не стал скрывать Турецкий. — Причем назначен директором ФСБ.
Я так и думал, — усмехнулся подполковник. — Почему же вы его-то не задержали?
В отличие от генерала и вас, Павел Геннадьевич, мы не располагаем компрометирующими фактами и вескими доказательствами.
Понял, — после долгого молчания ответил Рябков.
Вы оказались на даче генерала по его приказу?
Нет. Пестов ничего не знает. Дело в том, Александр Борисович, что о даче в деревне, думаю, никому не известно, кроме меня.
Значит, отношения ваши достаточно близкие?..
Мы доверяли друг другу.
Перейдем непосредственно к убийству Веста, — перевел разговор на конкретную тему Турецкий.
Ночью позвонил Пестов и попросил приехать к нему. Встретил возле подъезда...
Удобнее, по-моему, было бы в квартире?
Видимо, на то у него были причины. В последнее время он был очень осторожен.
Предполагал подслушивание?
В том, что телефон прослушивается, он был уверен.
И все-таки позвонил!
Он и раньше звонил. Наша работа в основном ночная, — усмехнулся подполковник. — Приехал. Получил приказ. Остальное вам известно. По-тихому не получилось. Кто мог подумать, что у Веста оружейный склад... Сержанта жаль.
Кроме сержанта были еще двое, — напомнил Турецкий.
С них-то и началось, — подхватил мысль Рябков. — Было решено убрать и этих парней.
Кто решил?
Я получал приказы только от одного человека, непосредственного начальника, генерала Пестова.
И всегда выполняли?
Приказ не обсуждается. Но в этом случае я отказался его выполнить.
Что на это ответил Пестов?
Одно слово. «Иди». И я ушел, вернее, уехал. На его дачу, в Духонино. И то не сразу. Лишь после того, как узнал, что приговорен.
Кто-то сообщил или вы сами догадались?
Рябков закурил, несколько раз глубоко затянулся.
Вы вообще-то представляете, Александр Борисович, в чем заключалась наша работа?
Если говорить грубо, вы занимались вымогательством.
Совершенно верно. Вопрос лишь в том, у кого мы вымогали...
Для закона это не имеет значения.
Да, мне сообщил один из тех, кто должен был меня убрать. Я даже не знаю его имени. К чему это говорю? Да к тому, что, когда начнутся аресты, а они начнутся, надо быть крайне осторожными с рядовыми сотрудниками. Они ни в чем не виноваты. Более того, большинство из них уверены, что делали святое дело. Не скрою, они получали какие-то деньги, но деньги эти шли как процент за выполненную работу. И кстати, вполне официально. Они ни в чем не виноваты, — повторил подполковник. — В этом основная причина, почему я пришел к Еам с повинной.
Какой же Костя все-таки молодец! — хлопнул ладонью по столу Турецкий.
Не понял вас, Александр Борисович...
Друг мой! Старый, добрый дружище! Заместитель прокурора Меркулов Константин Дмитриевич. Давай- ка махнем за его здоровье! Пошаливает у Кости сердечко... Он на меня собак спустил, когда я выступил, мол, хрен с ними со всеми! Обозлился. Чуть в отпуск не прогнал! И оказался прав. Жалеть надо людей...
Виноваты не они. Вина лежит на таких, как Пестов, Павлов, как я, — твердо заявил Рябков. — Не подумайте, что я испугался смерти, хотя кто ее не боится, но, может быть, не легче мне было и решиться. Тоже ведь ничего хорошего не жду.
Хорошего ожидать не приходится, — согласился Турецкий. — Но жить будете... Много брали?
Достаточно. Наличные подготовлены к сдаче, счета в банках также готов представить.
Когда вы успели приготовить? И где? Не в деревне же!
Я съездил в Москву. К жене и детям. У меня их трое. Два мальчика и девочка...
Вы рисковали, и весьма серьезно.
Не мог ничего с собой поделать!
Поделились с женой... выражусь помягче, своими неприятностями?
Нет. Не поделился. Но она же не без глаз, не без головы. Многое видит, слышит, о еще большем догадывается.