Не имеете права! — выкрикнул Али.
Заговорил, — удовлетворенно хмыкнул Грязное. — Имею. У нас, в России, это называется «при попытке к бегству». Можно и по-другому: «вооруженное сопротивление». — Грязнов похлопал по пакету, в котором лежал вальтер. — Думай, Али. Но быстро.
Подождав немного, Слава кивнул сотрудникам, и один из них, ласково улыбаясь, проговорил:
Пошли, приятель.
Али вдруг заговорил на своем языке.
По-русски, Али, по-русски! — перебил Грязнов.
Да-да! Рюски, рюски...
И без акцента, — нажимая кнопку портативного магнитофона, сказал Грязнов. В это время на пороге выросли парни из ФСБ.
Кончай, Грязнов. Время.
Пять минут. Пленка будет ваша, — ответил Слава.
Али, словно почуяв спасение, рванулся к двери,
но тут же и рухнул, споткнувшись о подставленную ногу.
Живой? — усмехнулся один из фээсбэшников. — Чего это он?
Турецкий вышел из комнаты, знаком пригласив парней следовать за собой, представился и коротко объяснил, что за птица этот Али.
Ясно. Мы вас не видели, Александр Борисович, — сразу поняли парни. — Ждем в машине.
В коридоре возле комнат деловито работали ловкие мужчины: поправляли косяки, вставляли замки — одним словом, наводили порядок, чтоб было, как раньше, и чтобы представители посольств и дотошная пресса не кричали на весь мир о варварстве спецслужб.
Передавая наркотики, пистолет и пленку и показывая на Али, сидевшего в наручниках в машине, Грязнов сказал старшему группы:
Моя воля, шлепнул бы. Много горя принес, погань. Ты уж проследи, Николаич. Рванет за бугор, не прощу...
Не рви душу, Грязнов, — подмигнул Николаич. — Прослежу. Понял?
Вот и все, — провожая красные огоньки отъезжающей машины, проговорил Слава. — Двадцать минут плюс полгода... Прав у меня маловато, Саня. Выследил, взял и отдал. Ты бы чирикнул где-нибудь в высших сферах о моих правах.
Обойдешься. С твоими методами и меня притянут в высшие сферы, — грубовато откликнулся Турецкий. — Не переживай. Не уйдет за кордон Али.
А коли и уйдет, недолго протянет, — усмехнулся Грязнов. — До скорого? Через пару деньков встретимся?
Почему именно через пару?
А похороны Кузьминского?
Я с ним на брудершафт не пил.
Я тоже.
Что вызнал? Говори.
Грязнов все знает, все видит и все слышит. А если и не все, то о многом догадывается. Уж не поставил ли ты крест на мне, Александр Борисович?
Турецкий подумал, не рассказать ли Грязнову о новом деле, но, решив, что пока рановато, протянул руку:
До скорого.
На следующий день из акта химико-биологической экспертизы Турецкому стало известно, что героин, изъятый в общежитии, производства не пакистанского и один в один соответствует качеству перехваченной в свое время сотрудниками партии, которая шла с Востока.
* * *
Похороны вождя либерал-социалистической партии Кузьминского, вопреки опасениям, прошли спокойно. Ожидали большого количества людей, были привлечены значительные милицейские и оперативные силы, но они не потребовались. Народ был, однако не тысячи, и уж во всяком случае не десятки тысяч, как грозились, так, не больше полутора сотен человек пришло. Правда, собравшиеся вели себя шумно, особенно в ожидании выноса тела вождя, на небольшом пространстве возле ворот Ваганьковского кладбища. Сообщения о смерти Кузьминского появились во всех газетах, об этом не раз вещало телевидение, конечно без подробностей, но слух, что вождя укокошили в самый пикантный момент, то есть на бабе, каким-то образом распространился и среди рядовых граждан. Каким? Одному Богу известно. Быть может, по этой причине, а всего вероятнее, по другой, более существенной — надоела трепотня, народ и не пришел.
Турецкий стоял возле торгового ларька, смотрел на портреты Кузьминского, обтянутые черным сукном, и ему думалось о том, что совсем недавно, каких-то два года назад, при появлении Кузьминского на трибунах собирались десятки тысяч людей, а голосовали за его кандидатуру миллионы.
Были деньги, слава, заграничные командировки, встречи с сильными мира сего, застолья и красивые женщины. И в один миг все исчезло для него навсегда, вон несут его, сердечного, на руках мужички в черных костюмах, а следом плывет вереница шикарных машин.
Шествие остановилось. Из блестящих, сверкающих лаком и никелем, супердорогих иномарок начали выбираться уверенные господа, которых мигом окружили телохранители. «Вот они, истинные хозяева России, — с горечью подумал Турецкий. — Все как на Сицилии — вор на воре. Бери любого — не ошибешься».