Выбрать главу

— Тавим, Крепкая Кость! Ты снова прав — скувырнулся я в Хайкоте, было такое… А ты случайно не помнишь, кто в позапрошлом году на том же месте штаны промочил, а?

Вопрос ложится глубокой морщиной на лоб эвенка. Он будто размышляет, кто бы это мог быть, потом говорит:

— Верно, что было, то было… Прошлое как ни скрывай, концы в воду не спрячешь… Человек орудие судьбы, и, бывает, совсем скверное. Задним умом мы все крепки, да что толку — с этим не перезимуешь.

— Можешь считать, Тавим, что ты сделал большое открытие. А что касается капканов, так я надеюсь на тебя, — говорит он.

— Чужая одежда не надежда, — довольно отчетливо произносит эвенк и бросает очищенную рыбу в общую кучу.

— Ты хочешь сказать, у тебя нет лишних капканов? — спрашивает он, неприятно пораженный. Поди знай, что творится там, за твердым лбом эвенка.

— А ты попробуй попроси чего-нибудь у имущего. Узнаешь тогда, какие бедные люди бывают на свете, — гнет эвенк свою линию.

— Так что, ни одного капкана мне не дашь?

— Нет… Я дам тебе половину моих капканов. — Сухое морщинистое лицо эвенка вдруг разглаживается. У него это означает улыбку. Редко кому приходилось видеть ее. Как все редкое, эта улыбка имеет особую ценность.

Напряженность, сковавшая его, вдруг исчезает, страх рассеивается, не страх остаться без капканов, а страх потерять друга. Но его растерянности эвенк видеть не должен. Он спрашивает деловито:

— Как же ты обойдешься, если зараз половину отдашь?

— Если у тебя что-то с кем пополам, то две половины больше целого становятся. А тогда уже легче обойтись, — отвечает ему эвенк.

После этих слов каждый занимается своим делом молча. Ранний комар пищит в воздухе, будто микровертолет, и садится Тавиму на руку. Эвенк пытается прихлопнуть комара ножом. Однако тот, успев насосаться, тяжело поднимается в воздух.

— Унес миг жизни, — сетует эвенк, глядя вслед комару.

— Но он проживет с этим твоим мигом полжизни — век комара всего-то несколько часов, — утешает он эвенка.

— Был бы он один, — рассуждает эвенк. — Да ведь их много. Если не давить, так и всю жизнь мигом растащат.

— Зато они указывают на твои незащищенные места, — говорит он, прихлопывая у себя на лбу комара.

— Готов! — подтверждает эвенк.

Из соснового бора, по ту сторону реки, раздается многоголосый лай собак, лай от нечего делать. По реке уже гуляет ночной ветер, оставляя за собой темную дорожку ряби.

Эвенк, покончив со своей половиной, складывает рыбу стопкой; словно тарелки, одну руку просовывает вниз, другой прижимает сверху и в два приема относит к реке. Выпускает нескольких хариусов в воду. Но они уже не получают от воды никакого удовольствия; широкие, бледно-розовые, они проваливаются на дно, словно листья. Засучив рукава, Тавим вылавливает их одного за другим, прополаскивает дочиста и складывает в брезентовое ведро. Справившись и с этим, эвенк берет ведро за дужку и на ходу говорит:

— Брошу в котелок и принесу тебе ведро.

— Ага, принеси, и перцу не забудь положить.

— И соли, чтоб в самый раз.

— И соли. Если не хочешь, чтоб про твою уху сказали: пресная! — изрекает он, хотя все это, о чем они говорят, само собой разумеется.

Эвенк возвращается с пустым ведром, помогает ему дочистить и промыть рыбу… Сгустки крови на речном песке — как брусника из опрокинутой корзины.

Он берет ведро с рыбой. Эвенк споласкивает оба ножа, вытирает насухо об рукав, и они вместе возвращаются к костру.

Он снимает крышку с котелка, сдувает пар и вытаскивает хариуса тычком. Глаза рыбы выварились добела — наконец она достигла своей конечной цели.

Он снимает котелок с огня и на его место вешает пузатый чайник.

Эвенк тем временем куда-то пропал, но вот он появляется с большой охапкой дров, лица за ней не видно, торчит лишь облезлая макушка шапки.

— Что так мало принес? — спрашивает он, когда эвенк сваливает дрова на землю.

— Я еще принесу, — простодушно отвечает эвенк.

— Чего такие носить, что-то не похоже, что огонь с ними справится, — придирчиво разглядывает он сухие лиственничные поленья.

— Зато они прямо с ума сходят по огню, — возражает эвенк, подкладывает в костер несколько поленьев и торжествующе смотрит снизу вверх. Но тот смотрит в другую сторону. Эвенк понимает: эту коротенькую партию он проиграл.

Они сооружают из поленьев сиденья и придвигаются ближе к котелку. Но еда почему-то не идет. Он глядит на Тавима — тот даже к ложке не притронулся.

— Ты ничего не забыл под брезентом? — справляется эвенк равнодушным тоном.