Многие, проходя по тропинке мимо, чувствовали аромат, и это вызывало новые приступы ненависти к Кингу. Запах потянулся вниз, по склону холма, и достиг хижины военной полиции. Грей и Мастерс сразу поняли, откуда он тянется.
Испытывая тошноту, Грей встал и пошел к двери. Он собирался обойти лагерь, чтобы не чувствовать этого запаха. Потом передумал и вернулся.
– Пошли, сержант, – сказал он. – Нанесем визит американцам. Сейчас самое время проверить то, что рассказывал Селларс.
– Хорошо, – отозвался Мастерс, почти сломленный запахом.
– Чертов ублюдок мог бы, по крайней мере, готовить до ланча, а не после, когда до ужина еще пять часов.
– Американцы сегодня во второй смене. Они еще не ели.
Обитатели американской хижины занимались своими делами. Дино постарался заснуть, Курт продолжил шить, возобновилась игра в покер, а Миллер и Байрон Джонс Третий возобновили нескончаемую партию в шахматы. Но шипение яичницы разрушило душевное спокойствие, отчего Курт вогнал иголку себе в палец и грязно выругался, Дино утратил охоту спать, а Байрон Джонс Третий потрясенно наблюдал, как Миллер забрал его королеву паршивой пешкой.
– Господи! – поперхнувшись, произнес Байрон Джонс Третий, не обращаясь ни к кому. – Хотел бы я, чтобы пошел дождь.
Никто не ответил. Потому что никто ничего не слышал, кроме шипения и потрескивания.
Кинг был тоже сосредоточен. Он наблюдал за сковородой. Он гордился, что лучше его никто не может пожарить яичницу. По его мнению, яичница должна готовиться профессионалом, и быстро, хотя и не слишком.
Кинг оторвался от стряпни и улыбнулся Марлоу, но глаза последнего были прикованы к яйцам.
– Бог мой, – тихо сказал он, и это прозвучало как молитва, а не как богохульство. – Так замечательно пахнет.
Кинг был доволен.
– Подождите, пока я не закончу. И тогда поймете, что это самая растреклятая яичница из всех, которые вы вообще когда-либо видели. – Он осторожно поперчил яйца, потом добавил соли. – Вам нравится готовить? – спросил он.
– Да, – ответил Питер Марлоу. Его собственный голос звучал совершенно незнакомо для него самого. – Для своей группы чаще всего готовлю я сам.
– Как вам хочется, чтобы вас звали? Пит? Питер?
Питер Марлоу скрыл свое удивление. Только проверенные и верные друзья зовут тебя по имени, как еще можно тогда отличить друзей от просто знакомых? Он взглянул на Кинга, увидел одно дружелюбие и, вопреки самому себе, сказал:
– Питер.
– Откуда вы родом? Где ваш дом?
«Вопросы, вопросы, – подумал Питер Марлоу. – Потом он захочет знать, женат ли я или сколько у меня на счету в банке». Любопытство толкало его принять вызов Кинга, и он чуть ли не ругал самого себя за проявленный интерес. На него умиротворяюще действовало великолепие шипящей яичницы.
– Портчестер, – ответил он. – Это маленькая деревушка на южном побережье. В Хэмпшире.
– Вы женаты, Питер?
– А вы?
– Нет. – Кинг продолжил бы, но яичница была готова. Он снял сковородку с плитки и кивнул Марлоу. – Тарелка сзади вас. – Потом, очень гордый, добавил: – Взгляните сюда!
Это была лучшая яичница из тех, что когда-либо видел Марлоу, поэтому он сделал Кингу самый большой комплимент, который мог позволить себе англичанин.
– Неплохо, – бесстрастно обронил он. – Я считаю, что совсем неплохо. – Он взглянул на Кинга, сохраняя такое же безразличие на лице, как и в голосе, и тем самым подчеркивая похвалу.
– О чем, черт возьми, вы говорите, сукин вы сын?! – яростно воскликнул Кинг. – Это самая лучшая яичница, которую вы когда-либо видели в своей жизни!
Питер Марлоу был потрясен. В хижине повисла мертвая тишина. Она была взорвана неожиданным свистом. Дино и Миллер мгновенно вскочили и бросились к Кингу, а Макс встал у порога. Миллер и Дино задвинули кровать Кинга в угол, сняли коврики и засунули их под матрас. Потом они пододвинули другие кровати ближе к кровати Кинга, так что теперь, как и каждый пленный в Чанги, Кинг получил пространство размером четыре на шесть футов. В дверном проеме стоял лейтенант Грей. За ним нервно шагал сержант Мастерс.
Американцы уставились на Грея, и, замешкавшись на минуту, что позволило им прийти в себя, все встали. После такой же оскорбительной паузы Грей небрежно отдал честь и сказал:
– Вольно.
Питер Марлоу был единственным, кто не шевельнулся и продолжал сидеть.
– Встаньте! – прошипел Кинг. – Он накажет вас на всю катушку. Встаньте!