«Жена! За каким чертом попалось мне на глаза это слово?» Грей выругался и перевернул обрывок.
Первое предложение на другой стороне гласило: «Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева?»[12]
Грей подскочил, когда в окне просвистел брошенный кем-то камень, ударился о стенку и стукнулся об пол.
Камень был завернут в кусок газеты. Грей поднял его и метнулся к окну. Но вокруг никого не было. Грей сел и расправил бумагу. По краю обрывка было написано:
Давайте договоримся. Я поднесу Вам Кинга на тарелочке, если Вы закроете глаза на то, что я буду немножко приторговывать, когда Вы получите его. Если сделка состоялась, выйдите на улицу из хижины на минуту, держа этот камень в левой руке. Потом избавьтесь от другого полицейского. Ребята говорят, что Вы честный коп, поэтому я верю Вам.
– Что в ней написано, сэр? – спросил Мастерс, уставясь на бумагу слезящимися глазами.
Грей скомкал обрывок.
– Кто-то считает, что мы слишком усердно работаем на японцев, – резко сказал он.
– Чертов ублюдок! – Мастерс подошел к окну. – Черт побери, они думают, без нас здесь кто-нибудь поддержал бы дисциплину?! От педерастов житья бы не было.
– Это верно, – согласился Грей.
Бумажный комочек был как живой в его руке. «Если это настоящее предложение, – думал он, – Кинга можно будет одолеть».
Принять решение было непросто. Ему предстояло выполнить свою часть сделки. Он обязан держать слово. Он был честным копом и немало гордился своей репутацией. Грей знал, что он все отдаст за то, чтобы увидеть Кинга в бамбуковой клетке, лишенного его нарядов, даже если придется слегка прикрыть глаза на нарушение правил. Ему было интересно, кто из американцев мог стать стукачом. Все они ненавидели Кинга, завидовали ему, но кто мог стать иудой, кто подвергает себя риску разоблачения, зная, какими будут последствия? Кем бы этот человек ни был, он никогда не будет таким же опасным, как Кинг.
Поэтому Грей вышел наружу с камнем в левой руке и внимательно рассматривал проходивших мимо людей. Но никто не подал никакого знака.
Он выбросил камень и отпустил Мастерса. Потом сел и стал ждать. Он уже перестал надеяться, когда в окно влетел еще один камень со следующей запиской:
Проверяйте жестянку в канаве около шестнадцатой хижины. Дважды в день, утром и после переклички. Она будет служить нам для связи. Сегодня ночью он будет торговать с Турасаном.
Глава 6
Этой ночью Ларкин лежал на своем тюфяке под противомоскитной сеткой, мрачно размышляя о капрале Таунсенде и рядовом Гёбле. Он видел их после переклички.
– Какого черта вы устроили драку? – спрашивал он неоднократно, и всякий раз они оба угрюмо отвечали:
– Орлянка.
Но Ларкин инстинктивно чувствовал, что они лгут.
– Я хочу знать правду, – сказал он сердито. – Давайте, вы же приятели. Итак, почему вы подрались?
Но оба упрямо не отрывали глаз от земли. Ларкин спрашивал их по очереди, но всякий раз каждый из них хмурился и бурчал:
– Орлянка.
– Ладно, ублюдки! – наконец рявкнул он сердито. – Я даю вам последний шанс. Если вы не расскажете мне, я исключу вас из своего полка. Насколько я понимаю, тогда вы не сможете выжить.
– Но, полковник, – ахнул Гёбл, – вы не сделаете этого!
– Я даю вам тридцать секунд, – зловеще объявил Ларкин.
И люди поняли, что он имеет в виду. Они знали, что слово Ларкина – закон в его полку, потому что Ларкин был для них как отец. Исключение означало одно: они перестанут существовать для своих товарищей, а без товарищей они умрут.
Ларкин подождал минуту. Потом изрек:
– Хорошо. Завтра…
– Я расскажу вам, полковник! – выпалил Гёбл. – Этот чертов педик обвинил меня в том, что я украл еду у своих товарищей. Он сказал, что я украл…
– А ты и украл, поганый ублюдок!
Только отданная злобным голосом полковника команда «смирно!» удержала их от новой драки.
Капрал Таунсенд первым рассказал свою версию происшедшего: