И все же образ Эссейла не покидал ее мыслей, врываясь и затмевая красивый вид, раскинувшийся перед ней.
Наклонившись, Сола потрогала бедро, а затем надавила пальцами на повязку. Когда боль пронзила ее тело и заставила сердце биться чаще, она велела себе вспомнить, как оказалась здесь. Почему переехала сюда.
Как были услышаны ее молитвы.
Да, поездка дала ей кое-что другое, кроме больного тела и усталого мозга: все эти сотни миль проделали чудеса с ее мнением по всем вопросам.
Там, на севере, она решила для себя, что сама выбирает направление для своего побега.
Но теперь, когда на ее глазах взошло солнце, лучи пронзали толщу воды, а дельфины резвились в утренних волнах... она поняла, что нет. Это была лишь отговорка.
Потому что признаться самой себе, что она верила в Бога, было слишком страшно, слишком безумно.
Вдали от всего, что она оставила на севере, теперь, на нейтральной территории, где можно начать все сначала, она была в состоянии быть честной сама с собой. Та последняя молитва, посланная небесам, не осталась без ответа... и, приехав сюда, она честно выполнила свою часть сделки.
И принесла великую жертву, как выяснилось... потому что знала, что пройдет еще долгое, долгое время, прежде чем она прекратит постоянно проверять свой телефон.
Поднявшись с шезлонга, Сола вернулась в дом, и, когда остановилась, чтобы закрыть дверь, то посмотрела на раздвижные стеклянные полотна... и вспомнила первый этаж дома Эссейла. А когда взяла чемодан, который оставила у двери... то могла думать лишь о том, что паковала в него свою одежду, когда все еще была с ним.
То же самое, когда чистила зубы: последний раз она использовала свою зубную щетку в его ванной наверху.
И устроившись на белых простынях, она вспоминала, как лежала рядом с ним после того, как он пришел к ней в душ и взял ее с такой невероятной силой.
Закрыв глаза, Сола слушала окружающие ее незнакомые звуки: кто-то громко разговаривал на стоянке позади дома, в квартире сверху шумел душ, по другую сторону стены лаяла собака.
А в доме Эссейла было так тихо.
– Черт, – произнесла она вслух.
И как долго она собирается думать и соизмерять то, что она оставила позади?
Так уже было, после смерти ее мамы. В течение нескольких месяцев после этого, метроном ее жизни был крепко связан со всем, что касалось ее матери: последний фильм, который они смотрели вместе, то, что они купили в магазине в тот день, последние подаренные и полученные подарки на день рождения, то Рождество, ставшее последнем, – но, конечно, тогда об этом никто не догадывался.
Все эти неустанные воспоминания не отпускали ее целый год, до тех пор, пока каждая памятная дата, так или иначе связанная с матерью, не исчерпала себя. Проходя по ним, она словно каждый раз пробивала головой стену, но ведь ей удалось это, не так ли? Шаг за шагом, пока жизнь не вернулась в более-менее нормальное русло. Вот дерьмо. Она ведь не могла на полном серьезе сравнивать свой уход от торговца наркотиками с трауром по женщине, которая родила ее и растила на протяжении долгого времени, прежде чем ее взяла к себе бабушка?
Но так и было.
Перед тем как уснуть, Сола все-таки потянулась к тумбочке, открыла ящик и положила Библию своего отца под подушку.
Было важно сохранять с чем-то связь.
В противном случае? Сола боялась, что может упаковать этот проклятый арендованный Форд и отправиться назад прямо сейчас. А эта глупость полностью исключена.
После всего, что произошло в последнее время, она не горела желанием узнать, что случалось с людьми, которые нарушали соглашение с главным боссом.
И нет, она имела в виду не Санта-Клауса.
Глава 63
Хорошо, что раньше Бэт даже гипотетически не представляла, каково это будет – узнать, что она ждет ребенка.
Сидя в уютной комнате ожидания, в окружении удобных теплых кресел нейтральных тонов, журналов о менопаузе и материнстве, женщин в возрасте от двадцати до пятидесяти лет, она ясно понимала, каким бы ни стал исход врачебного приема, положительным, отрицательным или «слишком-рано-чтобы-говорить», она никогда бы не подготовила такой сценарий: без своего мужа. В сопровождении Тени, на теле которого было скрыто достаточно оружия, чтобы взорвать танк… или, скажем, авианосец. Взяв вену и напившись крови, ради всего святого, за двадцать минут до того, как покинуть дом, размерами и оформлением напоминающий Версаль.
Да, не совсем дрянная история, чтобы описать ее, скажем, в… она взяла ближайший журнал. В «Современном материнстве», например.
Листая красочные страницы, она видела целую кучу Счастливых, Довольных Матерей, держащих своих Райских Ангелочков и проповедовавших о святости грудного вскармливания, важности контакта кожа-к-коже, и, что было решающим, о первом посещении врача после родов.
– Меня сейчас стошнит, – пробормотала она, отбрасывая эту пропаганду подальше.
– Дерьмо, – сказал айЭм, вскочив, – Я найду…
– Нет, нет, – она потянула его вниз. – Я хотела сказать «о, Боже», это был просто комментарий.
– Ты уверена?
– Абсолютно. И в следующий раз, когда меня что-то взбесит, я прямо скажу об этом. Не используя метафоры.
айЭму пришлось втиснуться назад в свое кресло: он был настолько велик, что его тело выходило за пределы подлокотников и задней спинки… и он привлекал внимание.
Хотя и не обязательно из-за своих размеров.
Каждая женщина, заходившая в помещение, просто проходившая мимо или та, что работала за стойкой приема пациентов, все смотрели на него… и становилось ясно: все, что от шеи и ниже вполне прекрасно реагировало, даже во время беременности или менопаузы, или же когда вы измотаны телефонными звонками, наплывом пациентов и тоннами бумажной работы.
– Ты когда-нибудь был женат? – спросила она парня.
Мужчина рассеянно покачал головой, его черные глаза исследовали окружающую обстановку, будто он в любой момент был готов защитить ее ценой собственной жизни.
Что было ужасно мило, на самом деле.
– А был влюблен?
Снова отрицательный кивок головы.
– Ты хочешь детей?
Глядя на нее, он напряженно рассмеялся.
– Слышал, ты когда-то работала репортером?
– Неужели мои «кто-что-где-зачем-когда» опять показались на свет?
– О, да. Но все нормально, мне нечего скрывать. – Он скрестил ноги. – Знаешь, учитывая все, что происходило с моим братом за эти годы, я никогда не задумывался о чем-то подобном, понимаешь? Моя основная задача – сделать нашу жизнь более упорядоченной, и, черт возьми, я потерпел в этом крах.
– Мне жаль. – Она слышала достаточно разговоров среди домашних, чтобы понять суть их ситуации. – Если говорить на чистоту, то я жду, что однажды ночью спущусь вниз и не найду вас.
Он кивнул.
– Может случиться и так…
– Марклон, Бэт? – позвала медсестра из открытой двери напротив по коридору.
– Это я. – Поднявшись, она перекинула через плечо ремешок своей сумочки и собралась идти. – Подожди здесь.
Господи, к разговору о тошноте: от перспективы реальной встречи с доктором, она подумала, что да, ее сейчас стошнит…
Медсестра улыбнулась и отступила, указав на небольшую комнату позади себя.
– Проходите сюда, я измерю ваше давление и вес.
– Подержишь? – попросила она айЭма, протягивая ему свою сумку от «Coach».
– Да.
Когда он взял сумку, медсестра приостановилась и оглядела Тень с ног до головы. Потом покраснела и прокашлялась.
– Добро пожаловать, – сказала она ему.
айЭм просто кивнул в ответ, продолжая сканировать обстановку. Словно из смотровой комнаты вот-вот выскочат несколько ниндзя, не иначе.
Бэт не могла не улыбнуться, когда медсестра собралась с мыслями и вернулась к снятию показаний.
Закончив свою работу, женщина проводила их по коридору с дюжиной пронумерованных комнат.
Обстановка вокруг была такой же коричнево-кремовой, как и в приемной, поддельные картины должны были создать атмосферу учреждения, не связанного с медицинским оборудованием и людьми в белых халатах.