– Не останавливайся, – пытаясь вернуть его к своей вене. – Никогда.
Но Роф отстранился, смахнув прядь с ее лица. – Не думай об этом.
– Я не думаю.
– Думаешь.
Не было необходимости озвучивать, что подраумевалось под «этим»: государственная измена. Роф за резным столом, связанный своим положением. Неизвестное, мрачное будущее впереди.
– Лилан, я никуда не денусь. Ни о чем не беспокойся. Поняла меня?
Бэт хотела поверить ему. Отчаянно нуждалась в этом. Но она боялась, что это легче пообещать, чем выполнить.
– Бэт?
– Займись со мной любовью. – Единственное, что она могла сказать, чтобы не испортить атмосферу.
– Пожалуйста.
Он поцеловал ее. Еще раз. А потом снова начал двигаться.
– Всегда, лилан. Всегда.
Лучшая. Ночь. В. Жизни.
***
Когда час спустя Роф оторвался от своей шеллан, он не мог дышать, его горло кровоточило, а его стальной член, наконец, ослаб.
Хотя, зная выносливость его инструментария? У него пять, ну, может десять минут до того, как Счастливчик опять начнет ухмыляться.
Огромная кровать в центре лофта была модернизирована после их брака, и когда он растянулся на спине, то признал, что заниматься сексом на ней было бы намного приятней, чем на полу. И все-таки простыни были совсем не обязательны потому, что когда он оправился после оргазма, то можно было яйца жарить на его груди от всех усилий. Одеяло сто процентов ни к чему. Подушки вскоре полетели на пол, потому как у кровати не было изголовья, но одинаковая плоскость во всех ее точках кровати была преимуществом.
Порой ему нравилось упираться одной ногой в пол для более глубокого проникновения.
Бэт издала шумных вздох, который по длине и удовлетворению вышел лучше шекспировского сонета... и, к слову о «да, черт возьми»? Грудь Рофа наполнилась воздухом, словно воздушный шар.
– Ну как? – протянул он.
– О, Боже. Это было шикарно.
Еще улыбки. Как из «Маски»[9], Джим Кэрри[10] и белоснежная улыбка в тридцать два на все лицо. И она была права: секс был не просто фантастическим. Он утрахал ее вдоль по полу, пока они не оказались возле матраса. Потом, будучи джентльменом, он уложил Бэт на кровать... и снова взял ее, трижды. Или четырежды?
Он мог продолжать всю ночь...
Подобно затмению, закрывающему луну, ее космическая расслабленность исчезла, забирая с собой тепло.
И речи не было о всей ночи. Если говорить о том, чтобы провести ее со своей женщиной.
– Роф?
– Лилан, я здесь, – пробормотал он.
Она перекатилась на бок, и Роф, наконец, почувствовал ее взгляд на себе, и хотя его зрение окончательно испустило дух и полностью покинуло его, он мог представить ее длинные, черные волосы, синие глаза и красивое лицо.
– Нет, ты далеко.
– Я в порядке.
– Блин, который час?
Прошло ли больше времени, а не час, как ему показалось? Скорее всего. Когда доходило до секса с Бэт, он мог пропадать целыми днями.
– Второй час, – сказала она тихо.
– Чтоб меня.
– Разговор поможет? Роф... ты можешь рассказать, что тебя тревожит?
О, черт, она была права. В последнее время он часто отключался, укрываясь в том местечке своего мозга, где хаос не мог добраться до него... не так плохо, но это путешествие соло.
– Просто еще не готов вернуться к работе.
– И я тебя не виню. – Она потерлась губами о его губы. – Мы можем остаться здесь подольше?
– Да. – Но не сильно...
Тихое пиканье раздалось на его запястье.
– Черт подери. – Прикрыв лицо предплечьем, он покачал головой. – Время летит незаметно.
И его ждали его обязанности. Он должен просмотреть петиции. Набросать официальные обращения. А еще электронная почта в его ящике, те гребаные письма, которые глимера еженощно посылала в его адрес... хотя, в последнее время их становилось все меньше и меньше... видимо, знак, что это сборище недоумков что-то замышляло. Плохие новости.
Роф снова выругался.
– Не знаю, как отец справлялся с этим. Ночь за ночью. Из года в год.
И все для того, чтобы потом быть зверски убитым в молодом возрасте.
По крайней мере, когда на троне сидел Роф-старший, времена были стабильными: подданные любили его, и он любил их. В кулуарах не затевали государственных измен. Враги ждали снаружи, а не скрывались среди своих.
– Мне так жаль, – сказала Бэт. – Ты уверен, что ничего не можешь отложить?
Роф сел на кровати, откидывая длинные волосы назад. Уставившись вперед невидящим взглядом, он желал быть на поле боя.
Но это не вариант. На самом деле, в его танцевальной карте одна опция – вернуться назад в Колдвелл и снова приковать себя к столу. Его судьба была предопределена много лет назад, когда у его матери наступил период жажды, и отец поступил как настоящий хеллрен... и, вопреки всему, был зачат и рожден наследник, которого выращивали достаточно долго, чтобы он смог наблюдать убийство обоих родителей своими тогда-еще-функционирующими глазами претранса.
Воспоминания были ясными как день.
Дефект зрения проявился после изменения. Но эта слабость, как и трон, была частью его наследства. Дева-Летописеца определила план размножения, который усиливал самые ценные качества в мужчинах и женщинах, создавая социальную иерархию подобную кастовой системе. Хороший план, до определенных пределов. Как и всегда, когда дело касалось Природы-матери, закон подлости решил отколоть злую шутку... вот почему король с его «идеальной» родословной оказался слеп.
Раздраженный, он встал с кровати... и. разумеется, прямо на подушку, а не на пол. Когда нога заскользила, а баланс полетел к черту, он выбросил руки, чтобы удержать себя, но не знал, где именно находился в пространстве...
Роф рухнул на пол, левый бок вспыхнул болью, но это – не худшая часть. Он слышал, как Бэт продирается через мятые простыни к нему.
– Нет! – рявкнул он, отодвигаясь от нее подальше. – Я сам.
Когда его голос рикошетом отдался от стен полупустого лофта, ему захотелось пробить окно головой.
– Прости, – пробормотал он, отбрасывая волосы назад.
– Все нормально.
– Я не хотел срываться на тебя.
– Ты находишься в условиях стресса. Такое случается.
Господи, будто речь об обмякшем члене?
Боже, когда он ввязался в это королевское дерьмо, то мысленно принял обязательство носить корону, стать крутым мужиком, занять отцовское место, бла-бла-бла. Но злосчастная судьба была такова, что этот марафон продлится до конца его жизни... а он сдулся всего за два года. Три. Сколько там прошло?
Черт, а какой сейчас вообще год?
Видит Бог, он никогда не отличался терпеливостью, но оказавшись в трясине его слепоты с прошениями, которых он совсем не жаждал, он стал буквально взрыво-опасным.
Нет, секунду, там просто требовалось немного больше сдержанности, чем было у него... основная проблема была в его личности. Сражения – его лучшее призвание, а не правление на троне.
Отец был мужчиной пера; сыну по нраву меч.
– Роф?
– Что, прости?
– Я спросила, не хочешь ли ты поесть перед уходом?
Он представил, как возвращается в особняк, где повсюду снуют доджены, Братья, шеллан... и почувствовал, что задыхается. Он любил их всех, но, черт возьми, там совсем не было уединенности.
– Спасибо, но я съем что-нибудь за рабочим столом.
Длинная пауза.
– Ладно.
Роф оставался на полу, пока она одевалась, тихий шорох джинсов, скользивших по ее длинным, роскошным ногам, был подобен панихиде.
– Ничего, если я надену твою майку? – спросила она. – Моя рубашка никуда не годится.
– Да. Конечно.
Печаль Бэт пахла осенью и дождем, он ощущал ее как холод в воздухе.
Блин, только представить, что были желающие стать Королем, подумал Роф, поднимаясь.
Чистое. Сумасшествие.
Если бы не наследие его отца и все подданные, кто истинно и глубоко любил Рофа-старшего, он бы без оглядки сбросил с себя корону. Но пойти на попятный? Этого он сделать не мог. Его отец был королем, достойным занять место в исторических книгах, мужчиной, правившим не просто опираясь на власть трона, он вызывал искреннюю преданность.