Он потянулся к пузырьку с кодеином, но открылась дверь кабинета. Кингсли захлопнул ящик и выпрямился в кресле.
- Ты когда-нибудь стучишься? - спросил Кингсли.
- Стоны и рычание прекратились, и стены перестали дрожать, - ответил Сорен. - Предположил, что путь свободен.
- Свободен для чего? Что ты тут делаешь?
- Выполняю свою часть сделки, как и обещал.
- Ты здесь, чтобы снова накричать на меня? - поинтересовался Кингсли, и Сорен вошел.
- Я не кричал, - не согласился Сорен, садясь напротив стола Кингсли. - Я ни разу не повысил на тебя голос.
- А ощущалось будто кричал.
- Даже самое легкое прикосновение к открытой ране причиняет боль. Ты не можешь осуждать меня за беспокойство о тебе.
- Прекрати беспокоиться. Ты мне не отец.
- Надеюсь, что нет, - ответил Сорен, хмурясь. - Если так, то моему ребенку придется кое-что объяснить.
- И ты не мой священник, - добавил Кингсли, хотя Сорен сегодня не выглядел, как священник. Он был в обычной выходной одежде - черном джемпере и черных брюках.
- Ну, Кинг, ты сегодня груб
- Оставь меня в покое.
- Не могу. Ты попросил меня научить тебя трюку с кнутом. Вот он я.
- Я попросил научить меня трюку с кнутом?
- Не скажу, что удивлен тому, что ты не помнишь.
- Я помню. - Кинг прищурился. Теперь, когда Сорен напомнил, он вспомнил.
- Я могу уйти, если ты передумал, - заметил Сорен и встал.
- Нет. Сиди. Не уходи.
Сорен посмотрел на него и снова сел.
- Я не часто употребляю кокаин, - сказал Кингсли. - Была тяжелая ночь. Вот и все.
- И сколько плохих ночей у тебя случается?
- Одна или две. Не так много, - заверил Кингсли.
- Я знаю, что отдал тебе деньги без всяких условий. Но и не думал, что ты будешь тратить их на наркотики.
- Хочешь вернуть деньги?
- Нет. Хочу, чтобы ты лучше заботился о себе. Вот и все.
- Лучше заботился о себе? Интересное заявление от человека, который регулярно избивал меня до черных синяков. Вижу, ты нашел других мальчиков для битья.
- Девочек для битья.
- Нынче только девочки? - уточнил Кингсли.
- Только женщины. Меньше вероятность, что я зайду слишком далеко.
- Мне нравилось, когда ты заходил далеко.
- И поэтому, - с улыбкой ответил Сорен, - ты знаешь, почему я не играю с тобой.
Кингсли опустил голову и уперся подбородком на скрещенные руки.
- Кинг?
- Что с тобой произошло? Ты другой, - произнес Кингсли.
- Ты хочешь знать правду?
- Я спросил.
- Ее зовут Магдалена.
- Тайная подружка.
- Она хозяйка Римского борделя. Она и ее работники обслуживают очень специфическую клиентуру.
- Мазохистов?
- По большей части.
- Вот чем ты занимался... - Кингсли взмахнул рукой.
- Верно.
- Обычные мужчины ходят в спортзал, чтобы выплеснуть лишнюю энергию, - сказал Кингсли. - Как я слышал.
- Я не обычный мужчина. И не притворяйся, что ты тоже такой.
Кингсли закатил глаза и снова взмахнул рукой.
– Значит, она твоя подруга и...?
- Первые два года в семинарии были трудными. Не уверен, что смог бы их пережить без Магдалены. Я в долгу перед ней, но она отказалась принимать какую-либо форму благодарности от меня.
- Я знаю много проституток. Никогда не слышал, чтобы они отказывались от денег. Безусловно, это ты, и я бы сам заплатил деньги за еще одну...
- Кинг, мы с ней никогда не спали. Мы были друзьями. Я учился у нее.
- Ты учился, как сбивать кнутом сигарету из чьего-то рта?
- Да, один из первых навыков, которым она меня обучила, - ответил Сорен.
Теперь Кингсли узнал о «других хобби» Сорена. Последнее десятилетие он изучал искусство и науку садизма. Кингу это казалось более понятным, чем степень по теологии.
- Пока учился, я много путешествовал, - продолжил Сорен, - но, когда был в Риме, ни одной недели не проходило без посещения ее дома.
- Она позволяла тебе причинять ей боль?
- Да, - ответил Сорен. - Хотя сама она садистка. И очень хорошая.
- Насколько хорошая?
Сорен отвел взгляд и улыбнулся чему-то, затем снова посмотрел на Кингсли.
- Она была очень жестока со мной, - ответил Сорен.
Кингсли указал на него. - Хорошо. Кто-то же должен. В этом и есть причина этого... - Он взмахнул рукой снова.
- Этого чего?
- Хорошего поведения?
- Я только что рассказал тебе, что в семинарии каждую неделю ходил в бордель, чтобы учиться садизму. У тебя интересное определение хорошего поведения.
- Когда я приехал в Святого Игнатия, все тебя боялись. Все. Tout le monde[10]. Даже священники, хоть и любили тебя. Ты даже не говорил с другими учениками. Ты был эдакой недоступной блондинистой крепостью, и все ненавидели тебя, по веской причине. Что случилось?
- Я повзрослел, - ответил Сорен. - Я больше не в школе. Это творит чудеса с человеком.
- Мне не нравится, - заявил Кингсли.
- Я не нравлюсь тебе?
- Нет. Да. Не знаю, - признался Кингсли. - Когда мы были в школе, мы были словно испуганные щенки, а ты, ты был волком. Мне не нравится видеть тебя...
- Каким?
- Одомашненным. Они даже ошейник на тебя надели.
- Я сам надел на себя ошейник.
- Раньше ты пугал меня.
- А ты не думал, что причина, по которой я тебя сейчас не пугаю, в том, что ты больше не щенок?
Сорен ждал.
Кинг посмотрел на Сорена и гавкнул. Сорен просто смотрел на него. Может, в следующий раз ему стоит попробовать укусить?
- Если тебе от этого станет легче, - произнес Сорен, - волк все еще здесь, но он на более крепком поводке.
- Со мной ты отпускал волка с поводка.
- Именно поэтому мне нужен был более крепкий поводок.
- Не знаю, хочу ли платить этой Магдалене за то, что сделала тебя скучным.
- Что она сделала, так это заставила меня принимать себя менее серьезно, а это, знаешь ли, первое из трех чудес, за которые ее нужно причислить к лику святых.
- Я ей завидую, - признался Кингсли. - Ты был в ее жизни. Я не думал, что увижу тебя снова.
- Если бы не она, у нас бы не состоялось этой беседы, - ответил Сорен. - Без ее помощи я бы не смог встретиться с тобой лицом к лицу.
- Тогда, вероятно, я тоже ей должен. Даже когда ты кричишь на меня.
- Я не кричу.
- Какой у нее адрес? - спросил Кингсли.
- Зачем?
- Я отправлю ей чек. Если она та причина, по которой ты здесь, тогда я должен и тебе, и ей.
Сорен вздохнул, взял ручку и клочок бумаги со стола Кингсли и написал адрес. Он протянул его, и Кинг потянулся за ним. Сорен вырвал его из хватки.
- Я знаю, что ты делаешь, - сказал Сорен.
- И что я делаю?
Священник перевел взгляд направо и многозначительно посмотрел на архив Кингсли.
- У Блейз длинный язык, - проворчал Кингсли. - Одно из ее лучших качеств. Обычно.
- Вот, - ответил Сорен и передал адрес Кингсли. - Тебе стоит ее навестить. Она может помочь тебе так же, как помогла мне.
- Я в порядке, - отрезал Кингсли. - Ты ведешь себя так, будто я разваливаюсь на части.
- В прошлом году тебя подстрелили, и ты едва не умер.
Кингсли пожал плечами.
- У меня все неплохо сложилось, не так ли? Кто-то пришел к моему смертному одру и оставил «Прости меня» подарок.
- Это был не подарок. И не было извинением. Это было платой.
- Платой? За что?
Сорен потянулся в карман брюк и достал крошечный прозрачный пластиковый контейнер. Он поставил его на стол Кингсли.
- Что это? - спросил Кингсли и поднял контейнер. Несколько кусочков металла блестело в лучах полуденного солнца.