- Хорошо.
- Для того, кто говорит, что не любит Сорена, ты ужасно его опекаешь.
- Люблю или ненавижу, он один из нас. Мы заботимся о своих.
- Я не могу создать ему проблем, понимаешь. Я знаю только его имя.
- На самом деле, не знаешь. - Кингсли усмехнулся. Сорен представился как «Сорен» Блейз, а не Маркус Стернс. Нигде ни на чьих записях имя Сорен не фигурировало. Если она попытается найти католического священника в США по имени Сорен, то будет искать его вечность. Так вот почему Сорен назвался ей настоящим именем? Чертовски умный блондинистый монстр. Теперь все обрело смысл.
- Он назвал мне свое имя, помнишь? - Она закатила глаза. - Иисусе, сколько ты выпил?
- Достаточно, чтобы появилось настроение, но недостаточно, чтобы испортить его. А сейчас я собираюсь напиться, так что тебе лучше уйти, если только не хочешь оказаться полезной.
- Может, я хочу оказаться полезной, - ответила она, задирая юбку. Девушка прижала губы к его животу, и мягкие завитки ее волос щекотали его кожу. Да. Прямо сейчас он нуждался в этом. Отвлечение. Желание. Что угодно, чтобы сдержать воспоминания. - Люблю, когда ты так меня пугаешь.
- Именно поэтому, - сказал он, лаская ее щеку, - ты моя chouchou.
Она целовала ниже, глубже, и одной рукой расстегнула его джинсы. Он еще не был твердым, но если она продолжит то, что делала, то станет таким в любую секунду. Блейз взяла его член в ладонь и нежно массировала. Когда Кинг напрягся, она опустила голову и лизнула головку ствола. Несколько минут она только целовала, лизала, дразнила, сосредоточив там все внимание. Внутри него бурлила кровь, Кингсли становился все тверже в ее ладони. Он тихо застонал, когда девушка провела по длине и вобрала его в рот.
Идеально... Ее рот был таким влажным и теплым. Она массировала член своим искусным языком и сосала. Нарастало напряжение, и он приподнимал бедра волнообразными движениям, которые разжигали внутри каждый нерв. Он запустил пальцы в ее волосы в поисках контакта с женщиной, которая выказывала ему такую эротическую доброжелательность.
Блейз остановилась и добавила вторую руку, лаская его эрекцию от основания до вершины, сжимая и разжигая его для большего удовольствия.
- Люблю твой член, - прошептала она и снова облизала влажную головку. - Мне нравится, какой он большой. Нравится его вкус.
- Ты слишком добра ко мне. Продолжай, chouchou, и я удостою тебя чести глотания.
Блейз соблазнительно улыбнулась. – Продолжай, и я продолжу. - Девушка игриво подмигнула ему и вернулась к своей задаче. Теперь она сосала еще жестче, глубже, и стояк стал болезненно твердым. Она вертела языком вокруг него, вверх и вниз, снова и снова. Нежными пальцами она отодвинула крайнюю плоть и ласкала головку так умело, что спина Кинга изогнулась от удовольствия.
Мышцы на его животе напряглись. Он ощутил, как приливала кровь, как нарастало давление. Сердце колотилось, а пальцы впились в ткань обивки шезлонга. Еще несколько секунд он сдерживался, пытаясь отсрочить освобождение, желая отложить как можно дальше возвращение в горькую реальность. Блейз сосала, ласкала рукой, задабривала его, вбирала в глубину своего горла. Он завис на грани оргазма, дыша через нос, а Блейз продолжала работать над ним, заявляя права на него своим ртом. Она взяла его глубоко и массировала яички языком. Она поднялась до головки, и Кингсли жестко кончил в ее горло, спазм за спазмом удовольствие накрывало его, пока он изливал семя в ее гостеприимный рот.
И как хорошая девочка, которой она и была, Блейз проглотила каждую каплю и выпустила его. Она выцеловала дорожку к его губам, и он ощутил свой вкус на ее губах.
- Ты сейчас в хорошем настроении? - спросила девушка, вытирая губы одним из полотенец, сложенных рядом.
- В лучшем, - заверил Кингсли. - Пока что.
Блейз зарычала от разочарования.
- Ты король топ-дропа.
- Ты снова придумываешь слова.
- Топ-дроп. Это паника, в которую бросаются доминанты после завершения сцены. А ты рефлексируешь.
- Рефлексия - это моя версия послевкусия.
- Позвони священнику. У тебя настроение лучше, когда он рядом. Он не так рефлексирует, как ты.
- Он изобрел рефлексию. У него патент на рефлексию. Он получает гонорар, когда кто-то рефлексирует. Ты просто не видела, как он это делает.
- Позвони ему, - повторила Блейз, ткнув Кинга в грудь.
- Я не хочу. Он мне больше не нравится.
Блейз выдохнула и покачала головой с отвращением.
- Ты лживая французская задница. При мне ты называл его «старым добрым другом». Я была там.
- Это был сарказм.
- Тогда кто же он? - с раздражением спросила Блейз.
- Овдовевший муж моей покойной сестры.
Глаза Блейз широко распахнулись.
- Я не знала, что у тебя есть сестра.
- Больше нет. Сказал же, она мертва. Он был женат на ней несколько недель, пока она не сбросилась со скалы, ее тело разорвало на две части. И лицо тоже размозжило.
- О, Боже. - Блейз прижала ладонь ко рту, словно ее вот-вот стошнит.
Кингсли взял бутылку бурбона.
- Неважно, - ответил он. - Это было очень давно.
- Кингсли... я и не подозревала.
- И теперь ты знаешь, почему я пью.
Он сделал глоток, затем второй.
- Я надеялась, потому что ты любишь вкус бурбона. - Она попыталась улыбнуться, но попытка с треском провалилась.
- Люблю? Я ненавижу это дерьмо.
Блейз наклонилась вперед и опять поцеловала его, не в губы, а в лоб, как мать ребенка.
- Мне жаль, - прошептала девушка, затем поднялась с шезлонга и оставила его одного у бассейна. Нежная и чувствительная душа, вероятно она побежала куда-нибудь поплакать. Хорошо, что она ушла. Последнее, чего он хотел, это видеть женские слезы. Ему за жизнь этого более чем хватило.
Снова наедине с бурбоном. Он пил, пока не ощутил себя в достаточной безопасности, чтобы поспать. Алкоголь никогда не выключал кошмары, но размывал их. Однако сегодня выпивки оказалось недостаточно, чтобы достичь желаемого эффекта. В этот раз он вернулся в госпиталь, его разум жив и активен, тело бездвижно, инертно, умирает. Если бы ему удалось произнести хоть слово, тогда кто-нибудь понял, что он понимает, что находится в могиле, которой стало его тело.
И все, чего он хотел – это кричать.
В кошмарах его разум кричал, а рот оставался неподвижным.
Он проснулся в воде.
В воде?
Глава 11
Кингсли прокашлялся и сплюнул. Он наконец открыл глаза, вода плескалась вокруг.
- Какого черта? - Кинг не был уверен, говорил он на французском или английском, даже не был уверен, говорил ли вслух.
- Кингсли. Смотри на меня.
- Non.
- Кингсли. Сейчас же. Делай, как я говорю.
- Я больше не подчиняюсь твоим приказам. - Кингсли погрузился в воду, прежде чем сильная рука вытащила его обратно.
Сорен грубо обхватил его за шею, достаточно сильно, чтобы проникнуть под щит, в который превратилось его тело.
- Чего ты хочешь? - Глаза Кингсли снова распахнулись. Он увидел Сорена по пояс в воде. Сорен схватил Кингсли за рубашку и потащил к краю бассейна.
- Я хочу, чтобы ты жил.
- Только ты и хочешь этого. - Кингсли снова пытался отключиться, но Сорен встряхнул его.
- Ты слышишь, что я говорю?
- Я слышу тебя. - Кингсли наконец собрался с силами и открыл глаза, и держал их открытыми. Он снова увидел Сорена, увидел его лицо. Тот выглядел разъяренным и напуганным, почти человеком. Он снова был в сутане, в колоратке. - Почему ты в этом?
- Я священник, помнишь? Сколько клеток мозга ты сегодня убил?
- Недостаточно.
Волна тошноты прошла сквозь него. Кинг снова закашлял, и Сорен потащил его наверх, через край бассейна. И на большое белое полотенце Кингсли вырвало.
- Пусть все выходит, - спокойно сказал Сорен. Кингсли ощутил ладонь на своей спине, растирающую напряженные мышцы. Он был недостаточно пьян, чтобы его рвало от алкоголя. Сон сотворил с ним такое.