То, что Гудден отказался от сопровождения, было безответственным с его стороны, но можно объяснить тем, что он проникся доверием к Людвигу. Мелкая ссора на берегу переросла в крупную уже на мелководье, когда Гудден последовал за королем в воду, где мог получить от него удары. Людвиг не рассчитал силу своего удара. От чего умер Гудден, неизвестно, но не исключено, что, потеряв сознание от удара, он мог захлебнуться в воде. Через несколько шагов Людвига настигла смерть. Борьба с Гудденом могла ослабить короля. В молодости Людвиг был хорошим пловцом, был довольно спортивным человеком. Но в свои сорок лет это уже был человек с избыточным весом и вел малоподвижный образ жизни. Перенесенный сильный стресс из-за событий последних нескольких дней, а также физическое перенапряжение во время потасовки с Гудденом, также могли сказаться. У морально и физически ослабленного Людвига могло отказать сердце и вполне привести к печальному итогу. Доктор Мюллер, который осматривал тело Людвига и пытался реанимировать его по всем правилам медицины, заявлял: «Вследствие физического усилия и внезапного перехода от крайнего возбуждения в холодную воду – это был дождливый день – король перенес сердечный приступ».
Журналист Меммингер в одном своем письме предполагал: «Король, как он предсказал в Нойшванштайне, сведет свой „счет с фогтом“ через убийство». Меммингер предполагал, что Людвиг отомстил на озере Гуддену за те унижения, которым его подвергли. Это еще одна версия, но она также недоказуема.
Вильгельм Вёбкинг, который тщательно исследовал историю смерти Людвига и Гуддена, осмотрев неограниченно архив Виттельсбахов, пришел к выводу, что последовательность произошедшей трагедии остается открытой. Как и говорил о себе Людвиг, перефразируя «Мессинскую невесту» Шиллера: «Я хочу оставаться вечной загадкой для себя и для других». Король и его трагический конец остаются вечной загадкой.
Внезапная таинственная смерть короля Людвига и доктора Гуддена подняла очень большой шум в Баварии и за рубежом. В Мюнхене витали самые неимоверные слухи. Легенды о короле Людвиге возникли уже через девять часов после его смерти, когда австрийский посол Брук утром телеграфировал в Вену: «Его величество король утонул сегодня вечером в озере Штарнберг». Кайзер Вильгельм I, узнав о смерти баварского родственника, назвал катастрофу «освобождающим решением».
Однако прусская семья была глубоко потрясена известием о смерти Людвига. Кайзеровский внук молодой принц Вильгельм писал своей бабушке императрице Августе из Райхенхалля 27 июня 1886 года: «Мы живем здесь очень тихо, все еще под впечатлением от ужасной судьбы бедного покойного короля».
Смертью Людвига был шокирован и туманный Альбион. Королева Виктория писала из замка Балморал своей дочери кронпринцессе Вики Прусской 15 июня 1886 года: «Прежде всего я повторю то, что в моей телеграмме говорилось о нашем ужасе в связи с печальной и трагической кончиной бедного сумасшедшего Людвига Баварского. А теперь вступление на престол его совершенно безумного брата! Все это похоже на ужасную историю в нашумевшем романе. Бедный молодой человек (41 год все еще молодой), каким многообещающим, одаренным, талантливым и красивым он был, когда взошел на трон! Что могло быть причиной его крайней эксцентричности, которая все возрастала, и тотального безумия бедного Отто? Бедный король Людвиг был во многих отношениях умен и не был фанатиком или узколобым, как, боюсь, его дядя Луитпольд. Сыновья Луитпольда, как я наслышана, не такие. Бедная, бедная королева Марихен! Может ли быть что-нибудь более ужасное для матери? Только на днях она предложила отдать все, чтобы выплатить долги своего Людвига. Но он даже отказался ее видеть».
Состояние, в котором находился Луитпольд, узнав о смерти племянника, передал Фердинанд фон Миллер: «Когда я повернул на Людвигштрассе и посмотрел наверх, на дворец, я видел, как регент стоит у окна. Я приветствовал его, и он пригласил меня наверх. Кроме него, в комнате только принцесса Тереза была в траурном платье. Регент подошел ко мне, спрятал лицо на моей груди и закричал: „Будут говорить, я – убийца!“, после чего принцесса бросила: „Но я прошу тебя, никто все же не думает об этом“. …Большая боль регента была незабываема для меня…»