На боли жертв разыгрывалась трагедия. Но на сей раз это была моя боль. Моя семья. Моя тайна.
Я видел мать внизу лестницы, ее открытые глаза и залитый кровью рот, шею, согнутую как в жестокой шутке. Я видел все это: красное платье, положение ее рук, комнатную туфлю Золушки на лестнице, с которой она упала. Память была беспощадна и причиняла боль, но если бы я посмотрел вверх, то мог бы увидеть Эзру и мне стало бы еще хуже. Я не был готов к этому. Потому что, если бы я посмотрел выше Эзры, то увидел бы Джин. Я увидел бы, что эта ночь с ней сделала, ибо все, что произошло, застыло на ее лице, и эта картина ужаса все еще преследует меня во сне. Ужас и гнев отразились на ее лице с такой животной силой, что оно преобразилось, стало лицом незнакомца – того, кто мог убить. Что та ночь сделала с моей сестрой? Потеряна ли она теперь навсегда?
Если бы я заговорил об этом с Миллз, то все могло вернуться. Она высунула свой нос полицейского, пытаясь все выведать. Она могла увидеть многое, а я этого не хотел.
– Без проблем, – сказал я окружному прокурору. – Я поговорю с ней.
– Будь уверен в том, что делаешь, – ответил он.
– Не волнуйся, – Я открыл дверцу автомобиля, отчаявшись сбежать. – Благодарю за беспокойство обо мне. – Мой сарказм был напрасным. Я сел в автомобиль, но он задержал мою руку на дверце.
– Между прочим, – сказал он. – Что ты делал в ту ночь, когда исчез Эзра?
Я пытался не отводить глаз.
– Ты спрашиваешь о моем алиби? – Я попытался превратить его вопрос в шутку. Он ничего не сказал, и я засмеялся. – Как друг или как окружной прокурор?
– Возможно, немного как тот и другой, – парировал он.
– Ты забавный человек.
– Побалуй меня, – не отступал он.
Мне хотелось уйти подальше от его вопросов и спокойных глаз. Поэтому я сделал то, что сделал бы любой человек в таком случае: я солгал.
– Я был дома, – сказал я ему. – В постели. С Барбарой.
Он улыбнулся едва заметно.
– Это не было очень трудно, не так ли?
– Нет, – ответил я, удивленный. – Совсем не трудно.
Он улыбнулся уже шире, и я увидел застрявшее у него в зубах волоконце коричневого цвета.
– Хороший мальчик, – обронил он, стараясь показать дружеское расположение, но произнес это снисходительно. Я попытался ответить ему такой же улыбкой, но не смог. Кивок головы был лучшим из того, что получилось сделать. Он не был уверен во мне. Я видел это по его глазам. Мог ли· я убить Эзру? Для него это оставалось вопросом, и он проверит мое алиби. Я также понимал, что он обсудил его с детективом Миллз. Так что он лгал мне, а я лгал ему, и это означало только одно: наша дружба умерла, хотел Дуглас этого или нет. Он мог завтра же повесить кого-нибудь в наказание за смерть моего отца, но я никогда не умел возвращаться. От того моста осталась груда пепла.
Он стал уходить, и я наблюдал за его широкой спиной, когда он шаркающей походкой шел через стоянку к своему потрепанному «шевроле-седану». Он сел в автомобиль и уехал, ни разу не оглянувшись, и я понял, что он тоже все знает. Смерть Эзры походила на спичку, брошенную на влажный трут: сейчас она горела медленно, но это был вопрос времени, потом все вспыхнет.
Я завел свой автомобиль и опустил стекла. Я высушил волосы и выкурил пару сигарет, чтобы избавиться от запаха мыла. Вспомнил лицо Ванессы в дневном освещении. Это то, за что бы я держался. То, как это начиналось, а не как закончилось.
Было около шести часов, когда я добрался домой. Свечи наполняли ароматом воздух, и звучала мягкая стерео-музыка. Барбара окликнула меня из кухни, и я ответил ей, затем, бросив пиджак на спинку стула, медленно направился в ее сторону. Она встретила меня со стаканом охлажденного белого вина «Шардоне», которое, вероятно, стоило целое состояние. На ней было маленькое черное платье, на лицо натянута улыбка.
– Добро пожаловать домой, малыш, – сказала она и поцеловала меня. Ее губы раскрылись, и я почувствовал кончик ее языка. Я не мог вспомнить, когда она называла меня малышом, и в последний раз, когда моя жена так меня целовала, она была мертвецки пьяна. Барбара прижалась ко мне и, опустив взгляд, я увидел выпуклость ее груди в низком декольте платья. Она обвила руками мою талию.