Долго думал Матиуш, и все ждали в молчании.
— Где наш венценосный пленник? — спросил он вдруг.
— Он здесь, неподалеку.
— Приведите его.
Ввели закованного в кандалы вражеского короля.
— Снять кандалы! — крикнул Матиуш. Приказ был выполнен в ту же минуту, и стража приблизилась к пленному, чтобы он не убежал.
— Побежденный король, — сказал Матиуш, — я знаю, что такое неволя. Дарю тебе свободу. Ты разбит, поэтому прошу тебя остатки твоих войск убрать из моей страны.
И короля отвезли на автомобиле к самым окопам, и он перешел к своим.
14
На другой день пришла бумага, подписанная всеми тремя королями.
Король Матиуш, — писали они, — ты отважный, разумный и благородный. Зачем нам драться? Мы хотим с тобой дружить. Мы возвращаемся к себе на родину. Ты согласен?
Король Матиуш согласился. Мир был заключен.
Порядочные солдаты все радовались, радовались их жены, матери и дети. Возможно, были и недовольные: те, кто на войне грабит и крадет, но таких было немного.
Радостно приветствовали Матиуша, когда королевским поездом возвращался он в столицу.
На одной станции он велел задержать поезд, вышел из вагона и отправился к доброй стрелочнице.
— Сударыня, я пришел к вам на кофе, — сказал Матиуш с улыбкой.
Стрелочница от радости не знала, что делать.
— Какое счастье, какое счастье! — твердила она, а у самой слезы так и лились из глаз.
В столице его ждал автомобиль, но Матиуш потребовал белого коня.
Обрадовался церемониймейстер, схватился за голову.
— Ах, какой этот Матиуш умница! Именно на коне должен король возвращаться с войны, а не на колесах.
Матиуш иноходью проехал весь город, изо всех окон глядели на него жители, главным образом дети.
Дети больше всех бросали ему цветы и громче всех кричали:
— Ура! Да здравствует король Матиуш! Ура, ура, ура!
Матиуш держался бодро, но чувствовал себя очень усталым. Наступление, плен, побег, совещание, снова битва, путешествие, а теперь эти крики, — все это так утомило его, что у него шумело в голове и рябило в глазах.
А тут еще какой-то паренек подбросил в воздух шапку, и она упала прямо на голову коня. А конь был из королевских конюшен, породистый и очень норовистый. Конь шарахнулся в сторону, и Матиуш упал на землю.
Сейчас же его перенесли в карету и галопом доставили во дворец. Матиуш ничего себе не повредил, даже не упал в обморок, а только крепко заснул. И спал, спал, спал до вечера, а потом до утра и еще до полудня.
— Жрать давайте, к дьяволу! — крикнул Матиуш так, что лакеи от страха побелели как бумага.
Через минуту на кровати, около кровати, под кроватью стояло сто блюд с яствами.
— Убрать сию же минуту эти заморские деликатесы! — крикнул Матиуш. — Хочу колбасы с капустой и пива.
Батюшки, в дворцовом буфете ни кусочка колбасы! Но, к счастью, одолжил капрал дворцовой охраны.
— Ах вы, мамины сынки, нюни, баловни, любимчики, неженки, белоручки! — сыпал Матиуш всю свою солдатскую науку. — Уж я теперь за вас возьмусь!
Уплетает Матиуш колбасу так, что за ушами трещит, а сам думает: «Теперь будут знать, что вернулся настоящий король, которого все должны слушаться».
Матиуш знал, что после победной войны он должен будет начать еще более серьезную борьбу со своими министрами.
Еще на фронте дошли до него слухи, что министр финансов кипит от злости.
— Хорош победитель, — говорил он. — Почему не потребовал контрибуции? Всегда так было — кто проиграет, тот платит. Благородный? Прекрасно, — пусть теперь сам хозяйничает, когда в казне пусто. Пусть платит фабрикантам за пушки, сапожникам за сапоги, поставщикам за овес, горох, крупу. Пока была война, все ждали, а теперь — плати, когда не из чего.
Взбешен был и министр иностранных дел.
— С тех пор, как свет стоит, еще не заключали мира без министра иностранных дел! Что же я, только для парада? Служащие надо мной смеются.
Министру торговли фабрикант не давал покоя.
— Плати, — говорит, — за фарфоровую куклу.
И у старшего министра совесть была не слишком чиста, и префект полиции немного побаивался, что тогда объяснил побег Матиуша не очень умно.
Матиуш кое-что знал, об остальном догадывался и решил навести порядок.
Хватит этого самоуправства министров. Или они будут его слушаться, или — вон из дворца. Теперь он не будет просить старшего министра, когда ему захочется болеть.