— С большим удовольствием. Возьми, Фелек.
И Матиуш снова остался один.
Церемониймейстер почему-то его избегал, воспитатель куда-то спрятался, а лакеи двигались бесшумно, как тени.
И вдруг Матиушу пришла в голову мысль: а что, если они все считают его тираном? Его охватил страх.
Это было бы ужасно. Ведь Матиуш был правнуком Генриха Вспыльчивого, который убивал людей, как ворон.
Что тут делать, что делать? Хоть бы Фелек пришел или еще кто-нибудь. В комнату тихо вошел старый доктор. Матиуш искренне обрадовался.
— У меня важное дело, — начал несмело доктор. — Однако боюсь, что ваше величество мне откажет.
— А что, разве я тиран? — спросил Матиуш, внимательно глядя доктору в глаза.
— Нет, почему тиран. Просто я пришел с трудным делом.
— С каким?
— Я хотел бы просить несколько небольших льгот для арестованных.
— Говорите смело, доктор. Заранее на все согласен. Я на них совсем не сержусь. Я готов выпустить их из тюрьмы, только они должны мне обещать, что не будут слишком распоряжаться.
— Вот это настоящие королевские слова! — вскричал обрадованный доктор.
И начал смело читать просьбы арестованных.
— Старший министр просит подушку, матрац и перину, потому что не может спать на соломе, так как у него болят кости…
— А я спал на земле, — сказал Матиуш.
— Министр здравоохранения просит щетку и зубной порошок. Министр торговли просит белый хлеб, потому что не может есть черный тюремный хлеб. Министр просвещения просит книжку для чтения. Министр внутренних дел просит порошков, потому что от неприятностей у него начались боли в желудке.
— Ну, а министр юстиции?
— Он ничего не просит, потому что прочел в 745 томе Свода законов, что заключенные министры только после трех дней пребывания в тюрьме имеют право обращаться к королевской милости, а они сидят только три часа.
Матиуш приказал послать всем министрам дворцовую постель, велел отправить им немедленно королевский обед, а вечером ужин с вином. А министра юстиции велел под стражей привести к себе.
Когда пришел министр юстиции, Матиуш любезно предложил ему кресло и спросил:
— Будет ли это законно, если я завтра выпущу вас из тюрьмы?
— Не совсем, ваше королевское величество, но военная диктатура признает ускоренную процедуру; если мы это так назовем, все будет формально.
— Господин министр, а если я их выпущу, могут они посадить меня в тюрьму?
— Не имеют права, с другой стороны, том 949 оговаривает сторону закона, так называемого покушения на правительство.
— Не понимаю, — признался король Матиуш. — Сколько надо времени, чтобы понять все это?
— Наверно, лет пятьдесят — ответил министр. Матиуш вздохнул. Корона всегда казалась ему тяжелой, но сейчас она его так тяготила, как будто была артиллерийским снарядом.
16
министров сняли кандалы, ввели их в тюремную столовую, сюда же прибыли министр юстиции и военный министр, стража с обнаженными саблями заняла свои места, и совещание началось. Матиуш ночью составил такой план:
— Вы будете заниматься взрослыми, а я буду королем детей. Когда мне исполнится двенадцать лет, буду управлять детьми до двенадцати лет, когда мне будет пятнадцать — до пятнадцати. А сам, как король, могу делать, что захочу. Остальное останется по-старому. Я сам маленький и знаю, что нужно для малышей.
— И мы были когда-то маленькими, — сказал старший министр.
— Ну хорошо, а сколько вам лет?
— Сорок три, — сказал старший министр.
— А почему вы управляете теми, кто старше вас? Господин министр путей сообщения молодой, а ведь в поездах ездят и старики.
И министры ответили:
— Это правда.
— Что вы скажете на это, господин министр юстиции, можно так сделать?
— Ни в коем случае, — сказал министр юстиции, — по закону (том 1349) дети являются собственностью родителей. Есть только одна возможность.
— Какая? — спросили все с любопытством.
— Король Матиуш должен назваться: король Матиуш Первый Реформатор (том 1764, страница 377).
— Что это значит?
— Это значит, что он король, который изменяет закон. Когда король скажет: «Хочу издать закон такой-то или такой-то», то я скажу: «Нельзя, потому что уже есть иной закон». А когда король скажет: «Хочу ввести такую-то или такую-то реформу», я скажу: «Отлично».
Все согласились. Но труднее всего было с Фелеком.
— Он не может быть фаворитом.
— Почему?