– Крови лужа целая натекла. Его сразу унесли.
– Эх, война, война… – вздохнул кто-то. – Коньяк-то еще остался? И поезда что-то не видать.
Но тут, с шипением выпуская пар, подошел паровоз. Поднялась суматоха, беготня, гомон.
– Отставить посадку! – на бегу кричал поручик.
Но голос его потонул в общем шуме.
Словно мешки, забросили солдаты мальчишек в вагон. Слышался испуганный храп упиравшихся лошадей, ругань, скрежет – не то отцепляли, не то прицепляли вагоны. Наконец поезд тронулся. Вдруг – трах! – раздался треск, и опять вернулись на станцию.
Кто-то вошел в вагон с фонарем, выкрикивая фамилии, проверяя, все ли на месте. Потом солдаты побежали с котелками за похлебкой.
Матиуш видел и слышал все как сквозь сон, у него слипались глаза. И он не заметил, как поезд тронулся. Проснувшись, он услышал мерный перестук колес. Поезд шел полным ходом.
«Едем», – подумал король Матиуш и снова заснул.
VI
В тридцати вагонах ехали солдаты, на двух открытых платформах везли автомобили и пулеметы, а в единственном спальном вагоне разместились офицеры.
Матиуш проснулся с головной болью. Ныла ушибленная нога, спина, болели глаза. Руки были липкие, грязные, и нестерпимо чесалось все тело.
– Вставайте, зайцы, похлебка остынет!
Матиуш, не привыкший к грубой солдатской пище, с трудом проглотил несколько ложек.
– Ешь, брат, что дают! Разносолов не будет, – уговаривал его Фелек, но это не подействовало.
– Голова болит.
– Слушай, Томек, не вздумай болеть… – тревожно зашептал товарищ. – На войне болеть не полагается.
Вдруг Фелек стал яростно чесаться.
– Старик был прав, – пробормотал он, – уже грызут, проклятые… А тебя не кусают?
– Кто? – спросил Матиуш.
– «Кто, кто!» Блохи. А может, и похуже что. Старик сказал: на войне страшны не пули, а эти паразиты.
Матиушу пришла на память история злополучного королевского лакея, и он подумал: «Интересно, как выглядят эти насекомые, которые привели в такую неистовую ярость моего великого предка». Но предаваться размышлениям было некогда.
– Ребята, прячьтесь, поручик идет! – раздался вдруг голос капрала.
Их затолкали в угол и прикрыли сверху шинелями.
После проверки обмундирования кое у кого обнаружили лишние вещи. Один солдат, по профессии портной, взялся от нечего делать сшить для наших добровольцев солдатскую форму.
Хуже обстояло дело с сапогами.
– Послушайте, ребята, вы всерьез решили воевать?
– А то как же?
– Пешком придется много топать, вот что. Поэтому после винтовки для солдат главное – сапоги. Пока ноги целы, и горюшка мало, а пятку натер – пропащий ты человек. Крышка тебе. Каюк.
Солдаты лениво переговаривались, а поезд медленно продвигался вперед. По часу и больше простаивал он на станциях. Чтобы пропустить эшелон поважней, их отводили на запасный путь. Случалось, возвращали назад на станцию, которую они только что покинули, а то и останавливали в чистом поле, за несколько километров от жилья.
Иногда солдаты пели песни, в соседнем вагоне кто-то играл на гармошке. На стоянках даже плясали. Для ребят, которым не разрешалось выходить из вагона, время тянулось особенно медленно.
– Не высовывайтесь, поручик идет! – слышалось то и дело.
Матиуш чувствовал себя таким усталым и разбитым, будто по крайней мере в пяти сражениях побывал. Хотелось спать, но мешал зуд; выйти на свежий воздух нельзя, а в вагоне душно.
– Знаете, почему мы так долго стоим? – спросил один солдат, веселый, бойкий парень, который всегда приносил свежие новости.
– Небось мост взорван или пути повреждены.
– Мосты наши охраняют – будь здоров!
– Значит, угля не хватило, не рассчитали, сколько потребуется.
– Может, диверсанты паровоз испортили?
– Вот и нет! Все эшелоны задержаны, потому что королевский поезд должен проследовать.
– А кто же, черт побери, поедет в нем? Уж не Матиуш ли, наш король?
– Только его там не хватало.
– Не нашего ума это дело. Король знает, что делает.
– Теперь короли на войну не ездят.
– Другие не ездят, а Матиуш вполне мог поехать, – вырвалось у Матиуша, хотя Фелек дернул его за рукав.
– Все короли хороши. Может, в старину иначе было…
– Откуда мы знаем, как было в старину? Тоже небось лежали под периной и дрожали, только никто этого не помнит, вот и сочиняют всякие небылицы.
– А зачем им врать?
– Тогда скажи: кого больше погибло на войне – королей или солдат?
– Король один, а солдат много.
– А тебе одного мало? И с ним-то хлопот не оберешься.
Матиуш не верил своим ушам. Значит, это вранье, будто народ, особенно солдаты, души в нем не чают? Еще вчера он полагал, что инкогнито необходимо, не то от избытка добрых чувств ему могут причинить телесные повреждения, а сегодня понял: узнай солдаты, кто он, это не вызвало бы у них никакого восторга.
Чудно: солдаты едут сражаться за короля, которого не любят.
Больше всего Матиуш боялся, как бы не стали ругать его отца. Но нет, его даже похвалили:
– Покойный король не любил войны. Сам в драку не лез и народ не гнал на убой.
У Матиуша отлегло от сердца. Приятно услышать доброе слово об отце.
– Чего королю на войне делать? Поспит на земле и расчихается. И блохи его заедят. А от запаха солдатских шинелей голова разболится. Больно кожа у них нежная и нюх деликатный.
Матиуш во всем любил справедливость, поэтому внутренне с ними согласился. В самом деле, поспал вчера на земле, а сегодня из носу течет, голова болит, и зудит все тело.
– Поехали! – вдруг крикнул кто-то.
Поезд тронулся и стал набирать скорость. И так всегда: скажет кто-нибудь – поезд, мол, простоит долго, а он неожиданно тронется. Солдаты вскакивали на ходу, а некоторые отставали от своего эшелона,
– Наверно, учат нас не зевать, – предположил кто-то.
Подъехали к большой станции. Так и есть: ждут прибытия какой-то важной персоны. На перроне флаги, почетный караул, дамы в белых платьях, двое детишек с огромными букетами.
– Королевским поездом на фронт едет сам военный министр.
Эшелон отвели на запасный путь, и там он простоял всю ночь. Матиуш спал как убитый. Голодный, измученный, опечаленный, мальчик спал без сновидений.
На рассвете приказали мыть и чистить вагоны. Поручик сам за всем присматривал и всюду совал свой нос.
– Надо, ребята, спрятать вас, не, то скандал будет.
И вот на время уборки Матиуша с Фелеком пристроили в убогой будке стрелочника. Жена стрелочника, женщина сердобольная, запричитала-заохала: ей от души было жаль мальчишек. Кроме того, ее разбирало любопытство. «У малых ребят скорей, пожалуй, что-нибудь выведаешь», – думала она.
– Ох, детки, детки!.. Кто же гнал вас на войну? Сидели бы лучше дома да в школу ходили. Откуда вы? Куда едете?
– Добрая хозяюшка, – хмуро ответил Фелек, – отец наш, сержант, уезжая на войну, сказал на прощание: «У хорошего солдата ноги – чтобы шагать, руки – чтобы винтовку держать, глаза – смотреть, уши – слушать, а язык – чтобы его за зубами держать, пока их ложка с солдатской похлебкой не разожмет. Винтовка в солдатских руках – защита, а болтливый язык – враг, который целый взвод погубить может». Откуда мы едем – военная тайна. Мы ничего не знаем и не скажем.
Стрелочница от удивления рот разинула.
– Скажите на милость, ребенок, а рассуждает, как старик. И правильно делаете, детки. Шпионов нынче как собак нерезаных. Напялит на себя мундир – не отличишь от нашего – и шныряет среди войска. Выспросит все, вынюхает – и айда к своим.
Она преисполнилась к ним таким уважением, что не только чаем напоила, но еще и колбасы дала.
Матиушу завтрак показался особенно вкусным, потому что перед едой ему удалось как следует помыться.
– Королевский поезд! Королевский поезд! – послышался крик.
Фелек с Матиушем влезли по приставной лестнице на крышу хлева, чтобы лучше видеть.