Я уже говорил, что завтрак короля Матиуша продолжался шестнадцать минут тридцать пять секунд, потому что так делал его дед, и что в тронном зале не было печки, потому что так хотела его прабабка, которая давно умерла, и уже нельзя было у нее спросить, не позволит ли она сейчас поставить печку.
Иногда король может кое-что немного изменить, но тогда происходит длительное совещание, как это было с прогулкой Матиуша. Так неприятно о чем-нибудь просить и потом долго ждать ответа.
Король Матиуш был в худшем положении, чем другие короли, — ведь этикет был составлен для взрослых королей, а Матиуш был ребенком. Поэтому пришлось кое-что изменить. Так, например, утром и перед сном вместо вкусного вина Матиуш должен был пить рыбий жир, который ему совсем не нравился. А вместо того, чтобы читать газеты, он просматривал только картинки, так как читал еще не очень хорошо.
Все было бы иначе, если бы у Матиуша был ум отца-короля и волшебная шапка-невидимка. Тогда он действительно был бы королем. А так он сам часто не знал, не лучше ли было ему родиться обыкновенным мальчиком, ходить в школу, вырывать листы из тетрадок и бросаться камнями.
Однажды Матиушу пришло в голову, что, если он научится писать, он напишет письмо Фелеку — и, может быть, Фелек ему ответит. Таким образом получится так, как будто он с Фелеком разговаривает.
С той поры король Матиуш взялся за дело серьезно. Все дни он писал, переписывал из книжек рассказы и стихи. И если бы ему позволили, он даже не ходил бы в королевский сад, а только писал и писал с утра до вечера. Но он не мог этого сделать, так как придворный этикет и церемониал требовал, чтобы король прямо из тронного зала выходил в сад. И уже двадцать лакеев стояли наготове, чтобы открыть королю двери. Если бы Матиуш не вышел в сад, эти двадцать лакеев остались бы без всякого дела и им было бы очень скучно.
Может быть, кто-нибудь скажет, что это не работа — открывать двери. Так скажет тот, кто не знает придворного этикета. Должен заметить, что у этих лакеев не было свободной минуты. Каждый из них утром принимал холодную ванну, потом парикмахер их причесывал, брил им усы и бороды, одежда должна была быть чистая, чтобы на ней не было ни пылинки, потому что триста лет тому назад, когда царствовал король Генрих Вспыльчивый, однажды на королевский скипетр с одного из лакеев прыгнула блоха, за что этому неряхе палач отрубил голову, а маршал двора еле избежал смерти. С той поры особый надзиратель проверял чистоту лакеев, которые в семь минут двенадцатого, тщательно умытые и одетые, стояли в коридоре и ждали до семнадцати минут второго, чтобы их осмотрел сам церемониймейстер. Они должны были быть очень внимательны, так как за незастегнутую пуговицу им грозило шесть лет тюрьмы, за плохую прическу — четыре года каторжных работ, за недостаточно ловкий поклон — два месяца заключения на хлебе и воде.
Обо всем этом Матиуш уже немного знал, так что ему даже в голову не приходило не выйти в парк; а впрочем, кто знает: может быть, можно было найти где-нибудь в истории случай, когда король вовсе не выходил в сад, и разрешить Матиушу поступать так же. Но тогда ему было бы ни к чему уметь писать, потому что как бы тогда он передал Фелеку свое письмо через решетку?
Матиуш был способный мальчик, и у него была большая сила воли. Он сказал:
— Через месяц я напишу Фелеку первое письмо.
И, несмотря на все препятствия, он так долго писал и писал, что через месяц, уже без посторонней помощи, письмо Фелеку было готово.
Дорогой Фелек! — писал Матиуш. — Я уже давно смотрю, как вы весело играете во дворе. Я тоже хотел бы играть с вами. Но я король и поэтому не могу. Но Ты мне очень нравишься. Напиши мне, кто Ты, я хочу с Тобой познакомиться. Если Твой папа военный, может быть, он позволит Тебе иногда приходить в королевский сад.
Матиуш, король
Сильно билось сердце Матиуша, когда он подозвал к решетке Фелека и передал ему свое письмо.
И еще сильнее билось его сердце, когда на другой день таким же образом он получил ответ.
Король! — писал Фелек. — Мой отец — военный, он взводный командир придворной стражи, и я очень хочу попасть в королевский сад. И я Тебе, король, верен и готов пойти за Тебя в огонь и в воду и защищать Тебя до последней капли крови. Когда бы Тебе ни понадобилась моя помощь, свистни только, и я явлюсь по первому зову.
Фелек
Матиуш положил письмо на самое дно ящика, под книги, и начал старательно учиться свистеть.
Матиуш был острожен, он не хотел себя выдать. Если он потребует, чтобы Фелека впустили в сад, сейчас же начнутся совещания: а зачем, а откуда он знает, как его зовут, а где они познакомились? А что будет, если их выследят и, в конце концов, не позволят? Сын взводного. Уж хоть бы поручика! Сыну офицера, может быть, позволили бы, а так, наверно, не согласятся.