Хуанита была с ним честна. Отдавала все до цента, что зарабатывала с клиентами. Никогда не жаловалась, не ныла, не плакала, как большинство Карт. Он ценил это и часто позволял ей оставлять часть денег себе.
— У тебя сейчас есть мужчина? — спросил он.
— Тебе-то что?
— Просто так спрашиваю.
— А какому мужчине я нужна с двумя детьми, Кармин?
«А тому, кто тебя любит, — подумал он. — Черт возьми, чего я так раскис? Она же шлюха, одна из моих шлюх…»
Но теперь Хуанита квалификацию потеряла. В лучшем случае могла бы поработать Трефой, да и то недолго.
— Я тебе сочувствую, — промолвил он.
— Спасибо, Кармин. — Она попыталась улыбнуться. — Но ты думаешь, я скучаю по той жизни? Нет. Теперешнее положение меня вполне устраивает. Надеюсь, у моих девочек судьба будет лучше.
Кармин понял, что сейчас сделает. У него в машине, в «бардачке» лежали деньги. Более десяти тысяч. Он даст ей половину, для детей, как поступают в фирмах, когда увольняется хороший сотрудник. Вот именно, выплатит выходное пособие.
Неожиданно выражение ее лица изменилось. Хуанита смертельно побледнела, глаза расширились, рот приоткрылся. Она смотрела не на него, а правее. Кармин услышал медленную, тяжелую поступь. Очень знакомую.
— Как мило, — произнес высокий шепелявый голос прямо ему в ухо.
Кармин почувствовал запах миндаля в сахаре, смешанный со смрадным дыханием. Леденец.
Кармин повернулся.
— Как ты здесь оказался?
— Послала твоя мама. — Леденец, как обычно, сосал конфетку.
Почему этот толстый подонок, одетый вот так, не вспотел? Он был в черной куртке, темно-серых шерстяных брюках, белой выходной рубашке, ярко-желтом с красными полосками жилете. В черной фетровой шляпе с черной лентой, сияющих мокасинах из настоящей кожи.
— Зачем?
— Есть дела.
— Какие?
— Поедешь к Сэму в магазин. Подменишь его на пару недель, он сейчас будет очень занят. — У Леденца во рту была надета челюсть со стандартными зубами. Небольшие белые квадратики поблескивали, делая его рот похожим на расстегнутую «молнию».
— У меня своих дел хватает, тоже важных, — с достоинством ответил Кармин. — Я не могу работать в магазине.
Леденец, видимо, следовал за ним весь день, хотя Кармин нигде не видел его машину. А может, просто не заметил, поскольку восторгался своими новыми волосами?
— Это ты обсудишь со своей мамой, она в автомобиле, на заднем сиденье.
Кармин молчал. Неожиданно он почувствовал, будто стал ниже ростом. Посмотрел на Хуаниту. Она стояла не шелохнувшись, с ужасом таращилась на Леденца, словно на нее несся грузовик, а деваться было некуда.
Леденец смерил Кармина взглядом. Они были примерно одного роста, но в шляпе Леденец казался выше на несколько дюймов.
— Надо же, как вырядился! В прикид маляра. А этот противный парик зачем? Неужели тебе нравится?
Кармин хотел ответить что-нибудь резкое, грубое, поставить этого толстого беззубого психопата на место, но успокоился, увидев перламутровую рукоятку одного из двух «смит-и-вессонов», которые Леденец носил на бедрах. Они высовывались из-под куртки.
Леденец повернулся к Хуаните:
— А ты чего тут стоишь? — Слова зашипели, как сало, упавшее на раскаленную сковороду. — Должна тысячу двести пятьдесят долларов? Должна. Вот и отдашь, плюс двести процентов штрафа за просрочку.
— Мистер, у меня совсем нет денег, — взмолилась Хуанита.
— Вижу, — ухмыльнулся Леденец. — Но отдать все равно придется.
— Как?
— С сегодняшнего дня у тебя будет новая работа. На углу Шестьдесят третьей улицы. Это место называется «шлюходром». — Леденец осклабился.
— Но… но у меня дети… маленькие… — По ее щекам потекли слезы.
— Грустно, черт возьми, очень грустно. — Леденец покачал головой. — Ты вот что, давай-ка скидывай с себя этот клоунский наряд и возвращайся сюда.
— Кармин… пожалуйста… — Хуанита зарыдала.
— Он тебе не поможет. — Леденец приблизился к ней. — Отправляйся за своими вещами, а потом иди и садись в «мерседес», который стоит недалеко от входа. И без фокусов. Не пытайся что-то сказать управляющему или звать копов… потому что знаешь, что я тогда сделаю с тобой и твоими детками?
Кармин не мог смотреть на нее.
— Шестьдесят третья улица, это в Либерти-Сити? — произнесла она дрожащим голосом.
— Правильно. Там братишки любят кубинские прелести, особенно у таких, как ты, почти белых. Выйдешь на работу и будешь там, пока не выплатишь долг.