А Макс все не мог забыть его лицо. Глаза, слезы, которые текли ручьями, как он молил о милосердии, уверял, будто болен и его нужно лечить. Воспоминания постепенно бледнели, и Макс не понимал причину своих мучений. Ведь он поступил правильно. Иначе нельзя. Нельзя позволить, чтобы такой монстр разгуливал на свободе и совращал девочек. Это действительно болезнь, но лечится она единственным способом. Правда, лечить преступника должен был не Макс, а правосудие. И здесь он определенно переступил черту. Очередную.
На следующее утро на крыше Элдон дал ему простой совет:
— Если убиваешь, то не позволяй подонку смотреть себе в глаза. Поворачивай его и стреляй в спину. А лучше в затылок. Тогда станешь спать спокойно.
Именно так Макс и поступил, когда расправлялся со следующими двумя детоубийцами, которых тоже невозможно было привлечь к суду, поскольку Гном указал на других. Это помогло ему обтяпать какие-то свои делишки.
— А ты как об этом узнал? — спросил Макс, закончив рассказ.
— Я детектив, — ответил Джо. — Это моя работа. Вот и докопался. Но тебе надо действовать осторожнее, ведь уже сформировался почерк. Детоубийцы и насильник погибают от двойного выстрела в голову, почти в упор, из автоматического пистолета, пули калибра девять миллиметров. В обоих случаях пистолеты разные, но почерк одинаковый. Указывает на копа.
— А при чем тут я?
— Не знаю. Просто рано или поздно можешь оказаться при чем.
— Ну и что ты советуешь? — Макс закурил очередную сигарету. Сегодня он их выкурил столько, что жгло в горле.
— Остановиться, прежде чем тебя засекут. Остановиться сейчас. — Джо посмотрел Максу в лицо и задержал взгляд. — Подумай, нужно ли из-за убийства нескольких подонков ломать себе жизнь? Если тебя поймают, то припаяют пожизненное. А что случается с бывшими копами в тюрьме, Макс, ты и сам знаешь. Элдон забил тебе голову ерундой о том, как в старые добрые времена творили самосуд на Диком Западе. Я слышал его истории. Теперь времена иные, старина. Ты не имеешь права возить преступников на болота и расправляться там с ними. Не важно, что бы они ни сделали, Макс, но мы с тобой служим в полиции. Служим закону. И не можем его нарушать.
Макс сознавал, что Джо прав, но он был вынужден это сделать. Его толкнули нарушить закон Элдон и Гном. Иначе бы ему пришлось смириться с тем, что двое убийц детей и насильник останутся безнаказанными и, вдохновленные тем, что обманули правосудие, примутся за свое. Это неизбежно, они всегда принимаются за свое, пока их не поймают. И не пристрелят на месте. Макс был уверен, что не сумел бы жить спокойно дальше, зная, что сознательно дал шанс хотя бы одному из них слезть с крючка и свободно разгуливать по улицам. Убивая эту мразь, Макс защищал других людей. В принципе выполнял свою работу.
— Теперь я хочу, чтобы ты взглянул вот на это. — Джо положил на стол документы, присланные из полиции Нью-Йорка.
Макс просмотрел фотографии с ощущениями примерно такими же, как Джо. Не в силах больше смотреть, он начал читать отчет. Добрался до списка собранных на месте улик и увидел кое-что знакомое.
И тут же оно появилось в руке Джо, в прозрачном пластиковом пакете для улик — обертка от карамельки, цветная, в красную и белую полоску, найденная в доме Лакура.
— Как видишь, мы не ошиблись, — произнес Джо. — Рядом с Превалем Лакуром кто-то был. Это банда. Отмывает наркоденьги, скупая недвижимость. И то направление, что навязал нам Элдон, полная чушь.
— Твои предложения?
— Это ведь мое последнее дело. Верно? Потом меня поставят в витрину. Но я хочу продолжать смотреть на себя в зеркало без омерзения. Не видеть там сукина сына, постоянно занимавшегося подставами. Хочу сознавать, что сделал все, чтобы исполнить клятву, которую дал, поступая на службу.
— И как ты собираешься придавить эту сволочь?
— Очень просто. Поймать и ввести в наручниках через переднюю дверь. Пусть с ними проведут следствие, судят и казнят. Надо, чтобы их наказал закон, а не мы. Ты мне поможешь?
— Но если мы начнем этим заниматься, то…
— Никаких «если». Либо ты со мной, либо я попробую один.
— А как же Элдон? Дело Мойеса?
— Будем возиться и с этим тоже. Воевать на два фронта.
— Но ведь тогда дело Мойеса развалится.
— Давай доберемся до конца, а там посмотрим. Пока мне нужно только знать, со мной ты или нет.