Майкл Муркок
Король Мечей
Часть I,
в которой принц Корум наблюдает, как в мире разгорается вражда
Глава 1
Тень на холмах
Еще совсем недавно здесь царила смерть: одни встречали, другие ожидали ее. Теперь же отстроенный заново дворец короля Ональда утопал в цветах, а зубчатые стены и башни замка опять превратились в балконы и беседки. Однако самому королю Ональду не суждено было увидеть, как возрождается к жизни разрушенный Халвиг-ан-Вак, ибо король пал в битве за Ливм-ан-Эш, и теперь его мать, старая королева-регентша, правила при несовершеннолетнем престолонаследнике-внуке.
Велики были разрушения, нанесенные варварами короля Лайр-а-Брода, и часть Города Цветов еще стояла в лесах. Но с каждой новой статуей, с каждым новым фонтаном становилось все очевидней, что безмятежное великолепие заново возводимого замка превзойдет былую красу. И так было по всей земле Ливм-ан-Эш.
Так было и за морями, в Бро-ан-Вадха. Мабденских захватчиков отбросили далеко назад – туда, откуда они явились: на северо-запад, в угрюмые земли Бро-ан-Мабден. И вновь они склонились перед вадхагами.
В сладостном краю прохладных лесов, отлогих холмов, мирно журчащих рек и тихих долин Бро-ан-Вадха лишь мрачные руины Каленвира напоминали о недавнем прошлом: их сторонились, но помнили крепко.
А за морем, на Нхадрагских островах, жили запуганные, вырождающиеся существа, уцелевшие в учиненной мабденами резне. Теперь они были оставлены на произвол судьбы. Быть может, когда-нибудь у этих жалких созданий родятся достойные потомки, и раса нхадрагов вновь обретет величие древних веков – лишь бы не слишком поздно…
Повсюду властвовал мир. Те, кто вернулся сюда вместе с Городом в Пирамиде, легендарным Гвлас-кор-Гврисом, трудились не покладая рук, возвращая к жизни сожженные замки, разоренные земли Вадха. Они оставили свой странный город из металла и поселились в древних жилищах предков, а обезлюдевший Гвлас-кор-Гврис одиноко стоял теперь среди сосен, неподалеку от полуразрушенной мабденской крепости.
Казалось, заря мирной эры забрезжила для всех– и для людей Ливм-ан-Эш, и для вадхагов, избавителей этих земель. Угроза Хаоса никого уже не страшила. Ныне два из трех Царств – десять из Пятнадцати Измерений – находились под властью Закона. Значит, Закон победил?
Во всяком случае, так решила старая королева, правившая страной Ливм-ан-Эш, и рассказала об этом внуку, наследнику Анальту, а юный король объявил о победе Закона своим подданным. Принц Юретт Хасдун Нури, бывший главнокомандующий Гвлас-кор-Гвриса, уверовал в это всем сердцем. Так же, как и все остальные.
И лишь один из вадхагов все еще сомневался. Он был не похож на своих сородичей, хотя внешне не отличался от них – такой же высокий и стройный, с усыпанной золотыми веснушками бело-розовой кожей, со светлыми волосами, миндалевидными красными глазами с янтарным зрачком и чуть удлиненной формой головы. Впрочем, в правой пустой глазнице у него красовалось нечто похожее на фасеточный глаз насекомого, а левую руку закрывала шестипалая латная перчатка, инкрустированная темными драгоценными камнями.
Он носил алый плащ и звался принц Корум Джаэлен Ирсей.
Он побеждал богов и помогал изгонять повелителей Царств, он жаждал мира, но не доверял покою, он ненавидел чуждые Глаз и Руку, хотя они много раз спасали ему жизнь и послужили верой и правдой Ливм-ан-Эш, Бро-ан-Вадха, а также самому Закону.
Но даже Корум, удрученный своей судьбой, изведал счастье при виде возрожденного очага – родового замка Эрорн, поднявшегося на мысу, где он и стоял много веков, пока Гландит-а-Крэ не разрушил его до основания. Корум помнил каждую мелочь, каждый уголок старого дома, и радость его росла по мере того, как рос замок. Вскоре стройные красноватые башни вновь устремились в небо, нависнув над неистовым зеленовато-белым морем. Волны разбивались о прибрежные скалы, плясали в огромном гроте – словно ликуя от счастья, что Эрорн прекрасен, как прежде.
Внутри замка гений искусников из Гвлас-кор-Гвриса возвел чудо-стены, менявшие форму и цвет вслед за малейшими переменами в стихиях; журчащие водяные струи наигрывали мелодии в хрустальных фонтанах, сделанных в виде музыкальных инструментов, – и каждый звучал в соответствии с заданной формой. Однако даже мастерам Гвлас-кор-Гвриса не под силу оказалось возродить полотна, статуи и манускрипты, создававшиеся веками – при Коруме и его предках, – ибо Гландит-а-Крэ уничтожил все, как уничтожил и обитателей замка – отца Корума князя Клонски, мать Колатарну, сестер, двоюродных братьев, а также всех слуг.
При мысли об этом Корум чувствовал, как вскипает в нем ненависть к мабденскому графу. Тела Гландита не нашли среди погибших при Халвиге, не были найдены и его денледхисси. Гландит исчез, испарился; может быть, он и его наймиты нашли свою смерть в далеких краях. Только неимоверным усилием воли сумел Корум забыть, не думать о Гландите – о том, что тот натворил. Он старался сосредоточиться на мысли, как сделать замок Эрорн еще прекраснее, чтобы супруга его и возлюбленная – Ралина из Алломглиля – пришла в восхищение и забыла ужас того мгновения, когда им предстал ее родовой замок, разрушенный Гландитом с таким тщанием, что лишь груда камней осталась от него на отмели под горой Мойдель.
Джари-а-Конел, редко позволявший себе подобные сантименты, был без ума от замка Эрорн. Эрорн, утверждал он, рождает поэтическое вдохновение, – и Джари пристрастился к сочинению сонетов, которые весьма настойчиво читал Коруму и Ралине. Еще он написал вполне сносные портреты Корума в алом плаще и Ралины в платье из синей парчи, а также целую галерею автопортретов, которые развесил почти во всех залах замка Эрорн. Любимым же развлечением Джари стало изобретать себе новые наряды, и скоро у него набрался огромный гардероб; дошло до того, что он попытался придумывать новые шляпы, хотя был чрезвычайно привязан к старой и любил ее больше всех. А его черно-белый кот летал по комнатам, но больше дремал в самых неподходящих для этого местах.
Так проходили дни.
Побережье, где стоял замок Эрорн, славилось мягкостью зим и прохладой летних месяцев. Два, а то и три урожая в год собирали здешние крестьяне; в зимнюю пору почти не бывало стужи, а снег выпадал крайне редко, разве что в самый холодный месяц. В иной год снегопадов не бывало вовсе. Но в ту зиму, когда завершилось строительство замка, снег лег очень рано и все сыпал и сыпал, погребая дубы, березы и сосны под своим сверкающим бременем. Снежный покров был настолько глубок, что местами мог скрыть с головой конного воина, и почти не таял под лучами яркого кровавого солнца, стоявшего на безоблачном небе, – а то, что все-таки таяло, с лихвой восполнялось новым снегопадом.
Во всем этом Коруму чудилось зловещее предзнаменование. В замке было тепло и уютно и вдоволь еды; время от времени воздушный корабль привозил к ним гостей из соседних недавно отстроенных замков. Вадхаги из Гвлас-кор-Гвриса не отказались от своих кораблей, покинув Город в Пирамиде, так что можно было жить спокойно, не страшась потерять связь с окружающим миром. И все-таки Корум терзался и мучился, и, хотя Джари относился к его страданиям с известной долей юмора, Ралина воспринимала их серьезно и старалась успокоить Корума как могла, потому что считала, что Корумом вновь завладела мысль о Гландите.
Однажды Корум и Джари, стоя на балконе, смотрели на простиравшуюся до горизонта снежную целину.
– Почему меня так тревожит этот снегопад? – проговорил Корум. – Во всем мне теперь видится рука богов. Но зачем богам столько снега?
Джари пожал плечами:
– Ты же помнишь, что согласно Закону мир должен быть круглым. Может, он и впрямь снова сделался круглым и погодные отклонения – следствие этих перемен.
Корум озадаченно покачал головой. Казалось, он почти не слушает Джари. Он облокотился на заснеженный парапет, щурясь от нестерпимого блеска. На горизонте тянулась гряда отлогих холмов, укрытых белоснежной пеленой, как и все прочее на равнине. Корум смотрел туда. На холмы.