Певунья озаботилась тем, что большинство населения Крайда не слишком грамотно. Однажды, волнуясь, она предложила королю проект создания сети разноуровневых школ в государстве, и Элл назвал ее своей леди познаний.
Барон Марр увлекся вопросами строительства. Он мог часами рассуждать об особенностях камней, способах кладки стен и мощения дорог. Обнаружив на окраине столицы полуразрушенную башню, когда-то выполнявшую функции проездной, Силач попросил разрешения восстановить ее. В результате у города появилась не проездная башня (необходимость в которой давно отпала), а оборонительное сооружение, защищающее при штурме жителей посада столицы.
Виконт Сойл Ад’Гримм проявил недюжинные организаторские способности. Именно он руководил игрой, следил за ходом дискуссий, нередко придавая неожиданный поворот поставленной проблеме. Вскоре Умника стали называть будущим канцлером Крайда.
Юный Фам честно признался, что не видит в себе способностей к государственной деятельности. Однако его преданность Эллу не вызывала сомнений, поэтому король обрадовался, когда Жаворонок попросил назначить его личным оруженосцем молодого монарха.
Загадочнее всего вела себя Эльг. Она заявила, что выбрала себе роль в предложенной Синеглазым игре, но предпочитает до времени держать свой выбор в секрете.
И только ее наперстница Бетт проявила полное равнодушие к увлечению других членов двора. Она кокетничала с мальчиками и откровенно зевала, когда другие с увлечением обсуждали дела «государственной важности».
Шло время. Если бы не болезнь Элла, он наверняка попробовал бы претворить в жизнь часть тех проектов, которые выглядели такими соблазнительными на бумаге. Но однажды в ходе игры произошли серьезные изменения, едва не заставившие Элла совсем отказаться от нее.
Все началось с того, что как-то утром Фам втащил за шиворот в покои, где собирался королевский двор, испуганного некрасивого мальчика в несвежей грубой одежде.
— Я поймал шпиона, — гордо заявил Жаворонок, а потом, смутившись под безмятежным взором Синеглазого, уточнил, — или воришку… Он шарил в королевской библиотеке.
Мальчик рухнул на колени и судорожно замотал головой, не в силах от страха вымолвить ни единого слова. На помощь ему пришел Квейт.
— Тоже мне, шпион! — брезгливо протянул он, обводя приятелей безразличным взором. — Это Кант, сын кормилицы нашего короля. Он не только проводит ночи в библиотеке, иногда он еще подслушивает под дверью, когда наши учителя донимают нас зубрежкой.
— Что же в этом дурного? — нахмурилась Певунья. — Мальчик тянется к знаниям и добывает их тем способом, который ему доступен.
— Он мог бы испросить разрешения… — смутился Жаворонок.
— Ты полагаешь, что простолюдину позволят просиживать ночи в королевской библиотеке? — скептически поинтересовалась леди Ван.
— Не совсем простолюдину, — тихо уточнил Элл. — Я так понимаю, что перед нами мой молочный брат. Я совсем не помню свою кормилицу… В памяти осталось только то, что у нее были грубые, шершавые руки…
— Моя мать — посудомойка, — выдавил из себя Кант, — а отец — метельщик во дворце…
— Ты любишь читать? — спросила Эльг. — Тебя обучили грамоте?
— Никто не учил меня, — признался мальчик. — Я сам разбирал буквы по истрепанной книжке, которую выбросили… В ней не хватало страниц… А потом я стал подслушивать, когда начали учить нашего короля… За это родители били меня, но очень мне хотелось узнать что-то новое.
— Больше тебя не станут бить, — негромко, но твердо сказал король. — На кухне не место моему молочному брату. Да, он простолюдин, но нас вскормили одной грудью. Отныне его место — при моем дворе. Распорядитесь вымыть и переодеть Канта перед завтраком, чтобы он не выделялся, сидя за нашим столом.
Так при дворе появился еще один мальчик, за которым закрепилось прозвище Толстяк, на которое Кант ничуть не обижался, поскольку, действительно, ему не хватало стройности. Вначале он смущался в обществе представителей благородных семейств Крайда и сжимался под презрительными взглядами Красотки, явно не одобрившей королевское решение. Но со временем он преодолел робость. На занятиях охотно отвечал на вопросы учителей и оказался одним из самых активных школяров, но во время игр в «управление государством» всегда молчал, внимательно слушая других. Именно он едва не прекратил игру.
Случилось это, когда Полководец с Болтуном оживленно обсуждали проблему защиты страны от возможного нападения Грийда.
— Все это — пустые разговоры, — тихо сказал Толстяк.
— Почему же? — возмутился Тигг. — Объяснись!
— Мне кажется, вы не знаете главного, — осторожно заметил Кант. — То, что в стране нет боеспособной армии, конечно, плохо. Хуже другое! Ее невозможно создать…
— Что за чепуха? — не понял Ганн. — Мы как раз обсуждаем то, что необходимо для формирования боеспособных частей…
— На какие деньги? — упорствовал Кант. — Говорю вам, вы не знаете главного. Во дворце есть все для нашего проживания здесь. Ваши родители исправно платят десятину. Но только они! Королевская казна почти пуста! Гвардии давно не платят жалования, и она занимается поборами, обложив ими простых торговцев. Если не хватает денег для гвардии, как содержать большую армию? Тут кроме жалования требуется хорошее вооружение, лошади, фураж, питание…
— Надо собрать недоимки! — отмахнулся Жокей.
— Как? — горько вздохнул Толстяк. — Вельможи давно поняли, что у Короны нет сил. Возник замкнутый круг: налоги не соберешь, не имея сильной армии, а армию не создашь, не собрав налогов. Мы можем воевать в мечтах, перемещая несуществующие легионы, или строить флот из воздуха. Корабельный лес стоит больших денег… Пока мы не наполним королевскую сокровищницу, все наши планы останутся пустыми разговорами…
— А сокровищницу не наполнить без армии, — повторил Элл. — Вот главная проблема. Все остальное, действительно, детская игра…
— Которую придется пока прекратить, — подвел итог Сойл.
— Не прекратить, а сузить, — не согласилась Эльг. — Король обозначил главную проблему. Оставим остальные до лучших времен. Сейчас перед нами одна задача — придумать, как пополнить казну, не развязав в стране смуты. Думайте над этим. Настало время доказать королю, что мы не просто его наперсники, а люди, которым можно доверить судьбу государства.
Однако долгое время задача казалась неразрешимой. Элл потребовал, чтобы барон Ун’Сурс предоставил ему подробный отчет о сборах десятины. Полученные сведения привели короля в смятение.
Выяснилось, что не только большинство вельмож под разными предлогами отказываются вносить в казну положенную десятину, но не собираются и другие налоги. Торговцы, ремесленники, рыбаки, охотники, вольные хлебопашцы и другие труженики годами не платили ни одного из вмененных им взносов.
Наиболее непонятная ситуация сложилась на землях, непосредственно принадлежащих короне. Королевский лен оказался самым убыточным. Его население вообще не платило налогов, в то время как из казны выделялись средства на поддержание дорог, на строительство, жалование чиновникам и иные расходы. Мытари получали деньги, но работы своей не выполняли.
Канцлер с горечью признался, что некоторые вельможи не просто уклоняются от выплат, ссылаясь на недород или изобретая самые немыслимые причины отказов, но откровенно заявляют, что не намерены оплачивать королевский двор, который не выполняет функций управления государством.
— Такие речи следует расценивать как мятеж, — строго сказал Элл.
— Расценивать можно как угодно, — вздохнул Ун’Сурс. — У нас нет способов покарать строптивцев. Топор королевского палача затупился и заржавел, да и вряд ли кто-либо из изменников добровольно поднимется на плаху. Скажу больше. В стране начинают поговаривать о необходимости упразднения монархии. В Грийде, мол, выборная власть, а империя процветает. Моя седая голова распухла от тяжких мыслей, а руки подчас опускаются от бессилия.