Только вот что-то мне подсказывает, что производство вряд ли находится в Смоленске. Город всё-таки не самый большой, и Троекурова тут каждая собака знает. Одно дело — гробовая мастерская с нестандартными работниками, а другое — производство оружия против охотников… Не-ет. Там, где живёт, Троекуров гадить не станет. И кажется, я знаю, в какую сторону копать. Сейчас вот только, доброе дело сделаю по-быстрому…
С этой мыслью я решительно постучал в дверь дома, где жила Аксинья.
Через некоторое время не менее решительно распахнулось окно, расположенное рядом с дверью. На меня выплеснули ушат холодной воды. После чего окно захлопнулось.
— И тебе добрый вечер, — пробормотал я, глядя на лужу под ногами. — Интересные у вас тут традиции.
На меня вода не попала — быстроту реакции, слава богу, не пропьёшь, успел шагнуть в сторону. Но сам факт исключительно порадовал.
Я снова постучал в дверь.
— Что надо, окаянный⁈ — услышал из-за двери грозный голос.
В этот раз Аксинья обошлась без воды. Ну, логично — вряд ли у неё в доме водопровод, на каждого кандидата в женихи ушатов не напасёшься. Водопровода, блин, даже у меня пока нет. То чёрт, то Троекуров, то ещё какая ерунда.
— Уж сколько раз сказано — не нужны мне никакие женихи! Проваливай!
— Так-таки и никакие? — заинтересовался я. — А мне говорили, что один всё-таки нужен. Что до сих пор верность ему хранишь, даже мёртвому. Что ни на кого другого глядеть не хочешь. Наврали, получается? Даже он тебе не нужен? Ну, тогда ладно. На нет и суда нет.
Я развернулся и сделал вид, что собираюсь уходить. Дверь открылась.
Ну… Красивая девчонка, да. Не наврал дед. Зарёванная только.
— Что ты там болтал про Ванечку моего?
Я ткнул пальцем в лужу на крыльце.
— Вытри, некрасиво. Да и вообще некультурно — так себя вести. У меня, может, водобоязнь? Ты в меня водой — а я с перепугу гадить начну где попало. Или вовсе удар бы хватил.
Девчонка фыркнула. Посмотрела на меня с любопытством. На перчатку без пальцев и меч за плечами. Проворчала:
— Напугается такой, как же… Ты кто таков? Не видала тебя ни разу.
— Вот именно. Ни разу не видала — а поливаешься. И что за народ — никаких понятий о презумпции невиновности! Ладно. Вытирай лужу, потом можешь меня в дом пригласить. Так и быть, расскажу тебе кое-что.
Мы с Аксиньей сидели в горнице — она на кровати, я на табурете у печки — и смотрели в окно. На то, как над домами встаёт луна.
— А Ванечка точно придёт? — прошептала Аксинья.
Как ни странно, информация о том, что тот, кто придёт, будет как бы не совсем Ванечкой, её не сильно обеспокоила. Девчонка вообще оказалась крепкой, гвозди бы делать из таких. Теперь, глядя на неё, я ни секунды не сомневался, что вслед за женихом отправилась бы хоть в могилу, хоть непосредственно к чёрту на рога.
Они, видите ли, пообещали друг другу, что никогда не расстанутся. И Аксинья своё обещание выполняла неукоснительно. Образ Ванечки бережно хранила в душе и расставаться с ним не собиралась.
— Сегодня точно полнолуние. Так что должен прийти. Ты всё помнишь?
— Всё.
Блин, а луна-то и правда красивая. Не зря твари на её свет ползут. Тяга к красоте, оказывается, даже им не чужда…
И тут в дверь постучали.
— Аксиньюшка, открой! — послышался негромкий голос.
Аксинья тут же вскочила.
— Бегу, Ванечка! Бегу!
Я переместился к печке так, чтобы меня не было видно. А сам прекрасно видел, как Аксинья открыла дверь, и в сени шагнул Ванечка.
— Милая, идём со мной.
Медлить не стал, сразу быка за рога. Молодец… Впрочем, медлить — это не про тварей в принципе.
— Идём.
Аксинья тоже ломаться не стала.
Взялись за руки — и вперёд, по лунной дорожке. Аксинья склонила голову милому на плечо. Хоть картину пиши. Если не знаешь, конечно, куда они, такие идиллические, направляются.
Я знал. И разведку на местности провёл заранее. Когда мертвяк привёл Аксинью к разрытой могиле, вышел из-за большой надгробной плиты и сказал:
— Дальше — всё. Закрыто на ремонт.
Шагнул вперёд, перекрывая мертвяку доступ к могиле.
Тот уставился на меня. Сохранился он, кстати, на удивление неплохо. Так — синюшный маленько, глаза запали, одежда тлеть начала. Но никаких тебе зомбиапов — ни клацающих зубов в обнажившихся дёснах, ни клочков кожи, свисающих с черепа, ни торчащих наружу рёбер. Жених как жених, видали и похуже.