Это ж сколько ещё среди охотников таких двуличных мразей? Терентий, Филимон… И ведь про всех говорят, что охотники хорошие! Чем только этот сучий Троекуров их соблазняет?..
Я перенёсся не в кабину, а во двор. Зашёл сразу на конюшню.
— Ну как ты тут, Тварь? — поприветстовал новую жительницу.
— Говно, — отозвалась Тварь, полыхая огнём глаз. — Не ем я овса. Мне мясо нужно. Или яйца. А траву свою сами жрите.
— Белок, короче. Записано, — кивнул я. — Всё будет, не нервничай.
Я свистнул. Сокол по имени Грамм сорвался с насеста, пронёсся перед самым носом кобылы и сел мне на плечо.
Кобыла возмущённо заржала. Сокол повернулся к ней и презрительно клокотнул.
— Чего⁈ — взвилась кобыла. — Твой хозяин⁈ Это мой хозяин!
Сокол в ответ насмешливо засвистел. Кобыла заржала так, что разметала лежащую перед ней охапку сена. Поднялась на дыбы.
— А ну, тихо! — прикрикнул я. — Я пока ещё не твой хозяин.
— Как это?
— А вот так. Право мне служить надо заслужить. А ты только выделываться горазда.
Сокол насмешливо фыркнул. Снова что-то просвистел.
— Это ты-то, мешок с перьями, быстрее меня⁈ — возмутилась кобыла. — Да ты знаешь, как я скакать могу? Я — тварь, между прочим! Меня никому не догнать!
— Интересные подробности вскрываются, — хмыкнул я. — Жаль, что пока не до них. Я — по делам, пообщаемся, когда вернусь. Не буянь тут.
С соколом на плече вышел из конюшни. План был простой: поздороваться с домашними, кого увижу, предупредить, что обедать буду, подняться к себе, написать записку, отправить Грамма в путь-дорогу…
Корабль моих планов разбился об айсберг реальности.
— Владимир Всеволодович! — сказала Катерина Матвеевна, поднявшись мне навстречу.
Она сидела на веранде, а вокруг неё толпились примерно все, включая Захара. Земляны только не было, охотница на месте не сидела. Захар выглядел невероятно смущённым и озадаченным более всех.
— Я, это, — сказал он. — Ну… Не взыщи, Владимир — карету твою взял. К Марфе съездить, тебе ж всё равно пока не надо. А как обратно ехать, так там — вот…
«Вот» посмотрела на меня глазами, готовыми разразиться слезами, и промолвила:
— Спрячьте меня, Владимир Всеволодович, умоляю! Я не хочу замуж за Троекурова!
На лицах моих домашних, обступивших Катерину Матвеевну, читалось категорическое согласие с этой позицией.
— За Троекурова, ваше сиятельство, самую негодную дворовую девку отдавать — и то жалко, — выразила общее мнение тётка Наталья. — Уж мы-то его, негодяя, своими глазами видели!
— Да и слухи об нём какие ходят! — вмешалась Груня, качающая на руках младенца. — Кума моя рассказывала, а ей на рынке говорила ихняя прислуга, что чуть не каждую неделю в доме новая молодка появляется. А куда потом исчезает, то никому неведомо. Страсть господня!
— Да это не тот Троекуров, — успокоил я. — Это сын. Тому-то — нахрена жениться, если и так каждую неделю новая молодка?
— И то верно, — рассудил Данила.
Груня на него негодующе зыркнула.
— Всё равно! Разве ж это дело, благородной барышне в этаком сраме жить? Греховодство наблюдать? Спасите её, ваше сиятельство!
— Да спасу, куда я денусь. Спасать благородных барышень — мой профессиональный долг. Здравствуйте, любезная Катерина Матвеевна!
— Ах, простите! — Катерина Матвеевна сообразила, что даже не поздоровалась. — Я так взволнована… Здравствуйте, Владимир Всеволодович.
— Николай Троекуров, получается, посватался к вам? Мне говорили, что он в Петербург зачем-то отбыл. Это за подарками к свадьбе, что ли?
— Отбыл? — удивилась Катерина Матвеевна.
— Ну да. Он давно приходил свататься?
Катерина Матвеевна отвела глаза. Пролепетала:
— Да он, собственно, пока не приходил… Я даже и не знала, что Николай Дмитриевич в Петербурге.
— Очень интересно. А как же он тогда к вам посватался?
— Я… Ах, простите! — Катерина Матвеевна всплеснула руками. — Я вчера получила письмо от папеньки, и по некоторым оговоркам поняла, что у него появилось такое намерение — выдать меня замуж. Сказала об этом дядюшке с тетушкой, и они принялись меня убеждать, что Николай Дмитриевич — прекрасная партия. Я расплакалась, повздорила со всеми. Николай Дмитриевич — приятный молодой человек, но я его совершенно не люблю! Я плакала в саду, и меня в окно увидела Марфа. Прибежала, спросила, что случилось. Она так хорошо меня понимает! А потом откуда-то появился Захар Силантьевич. — Катерина Матвеевна задумчиво посмотрела на Захара. — Право, я даже не могу припомнить, откуда…