Приговаривал:
— Ого! Ух ты! — и снова впивался взглядом в чертежи.
Решение я принял в первую же секунду знакомства Андрея с машиной. Тут с первого взгляда стало ясно, что ничего, кроме этой восхитительной хреновины, посверкивающей новенькими деталями, парня не интересует. Диверсий однозначно можно не опасаться.
— А в мастерской человека, который эту машину изобрёл, ты хотел бы поработать?
Глаза у Андрея загорелись.
— Шутишь⁈ Да кто бы не захотел?
Ну, например, ты сам — три месяца назад… Но говорить я этого не стал.
— Если здесь хорошо отработаешь, так и быть — отвезу тебя в Петербург, познакомлю с изобретателем.
Андрей от восторга даже не нашёлся, что ответить.
— Ваше сиятельство, — подёргал меня за рукав Ефим. — Со сливной трубой ещё решить бы надо. Куды выводить, вы ж так и не указали.
Куды, куды. К чертям в преисподнюю…
Помня о том, что находится у меня в подвале, пускать туда посторонних не хотелось. Но не устанавливать же машину самому? И землю рыть под слив — тоже как-то не совсем то, чем сейчас хочется заниматься. Кроме того, та часть подвала, где находится дядюшкин секрет, расположена под запертым крылом дома и от той части, которая расположена под жилыми помещениями, изолирована наглухо.
— Идём со мной, — сказал Ефиму я.
В подвале показал на стену, разделяющую подземелье надвое. Она была выложена из кирпича, толстенная даже на вид.
— Короче. Вот к этой стене — не приближаться. Считай, что тут на полу двойная сплошная нарисована, — я прочертил каблуком по земляному полу две полосы. — Переступать нельзя. А в остальном — исполняй, что хочешь, места дохрена. И давай, поспеши уже. Я хочу встретить первые заморозки лёжа в собственной ванне.
Из подвала я поднялся к себе наверх, взял меч, заплечный мешок и прицепил к поясу кинжал. Всё, готов.
— Далеко намылился? — встретила меня приветливым возгласом Тварь.
— Посмотрим.
— На что?
— На то, как скакать будешь. Если быстро — то, может, не очень и далеко.
Я вывел Тварь из конюшни.
— Дорогу-то покажешь?
— А как же. И анекдоты по пути травить буду. Значит, так. Сперва на запад — до Орши. Потом на север, до Витебска. А потом снова на запад, уже до Полоцка. Всё поняла? — Я забрался на кобылу верхом.
— Да уж попонятливее некоторых.
Ворота Тварь игнорила принципиально. С места в карьера врубила дальний свет, третью космическую скорость и с воплем «Йо-хууу!» перелетела частокол.
— А ты вообще не устаёшь? — заинтересовался я.
Когда спустя полчаса мы оказались в Орше и повернули на Витебск, а ещё через сорок минут свернули на тракт, ведущий к границе. И Полоцку, соответственно.
— Нет, — брякнула кобыла. Впрочем, через секунду одумалась. — Ещё как устаю! Уже мочи моей не стало — возить тебя, окаянного. Нет, чтоб на постоялый двор заехать, хоть червячка заморить! Скачет и скачет, и скачет, и скачет — как оглашенный…
— Видал я твоего червячка. Сколько там яиц-то было, в ведре?
— Да кто ж их считал…
— Вот именно! Не галди и на дозаправку в дороге не рассчитывай. На место прибудем, тогда разберёмся.
— Да где хоть оно, место-то?
А вот это, блин — чтоб я знал.
— Ладно, так и быть. Скачи к постоялому двору, — решил я. — Где ещё сплетни собирать, если не там.
Тварь воодушевилась и рванула ещё быстрее. Через пятнадцать минут я спешился на постоялом дворе. Мужик, рубящий под навесом дрова, при виде Твари опустил топор и перекрестился.
— Не кусается, — успокоил я. — Ты хозяин?
— Никак нет. Хозяин — тама, — мужичок ткнул пальцем в дверь постоялого двора.
— Понял. Кобыле моей — сырого мяса и яичницу.
— И пива! — вмешалась Тварь.
— Обойдёшься! Квасу ей принеси.
Мужик уронил топор на ногу. Взвыл.
— Что ж ты такой неаккуратный, — посетовала Тварь. — Когда квас нести будешь, не расплескай смотри!
Я поднялся на крыльцо. Потянул на себя тяжёлую, обитую медью дверь. Постоялый двор вообще выглядел солидно, как и прочие дома вокруг. Так, будто здесь собирались держать осаду. Сразу видно — серьёзные люди живут. Хотя, по логике — а как иначе? Пекло совсем близко, тут, небось, вообще комендантский час и прочие меры предосторожности для защиты гражданского населения.
Внутри вяло бурлила дневная жизнь. За столами сидели трое. Один — явный монах, в соответствующей рясе и с шикарной седой бородой. Вкушал он чёрный хлеб, печёный картофель и воду. Ну, наверное, воду — не поручусь, что там у него, в кружке.
Второй была девушка. В меру прекрасное чопорное создание со шляпкой, аккуратно прилаженной на пышную причёску. Девушка угощалась при помощи ножа и вилки, всё как полагается. Она то и дело нервно оглядывалась, как будто ждала кого-то. Но не очень понятно было, то ли появление этого кого-то для неё желательно, то ли наоборот.