— Замечательная многоместная машина. Нет, что ни говорите, а на «Форде» действительно умеют делать настоящие вещи, — восторженно произнес Бино, обращаясь к пожилому прижимистому клиенту, безуспешно пытавшемуся приподнять заднее сиденье — шарниры были сломаны. Бино улыбнулся. — Я хочу, чтобы вы знали наше правило: все обнаруженные незначительные дефекты немедленно устраняются.
Теперь старикашка задумал приподнять с пола коврик, чтобы посмотреть, нет ли под ним ржавчины.
— Почему такая вонь? — спросил он, наморщив нос. — Я вижу, здесь все коврики заплесневели.
Бино внимательно посмотрел на клиента. Разумеется, он понимал, что продать эту развалюху — полная безнадега, но по инерции продолжал фантазировать.
— Пожалуй, мне не следует вам это сообщать, потому что Боб такие вещи не любит. Я имею в виду, что, когда какой-нибудь знаменитый клиент сдает ему на комиссию свой автомобиль, а такое случается довольно часто, Боб никогда не сообщает его фамилию покупателям. Такой у него принцип. Дело в том, что бывший владелец этого автомобиля, хм… — Он замолк и осторожно взглянул на старика. — Знаете что, я думаю, вам этот автомобиль не подойдет. У нас тут еще по крайней мере десять такого же типа. Не желаете взглянуть?
— Так кто был владелец этого автомобиля? — спросил заинтригованный покупатель, глядя на Бино глазами, пожелтевшими от возраста и неправильного питания. Блеклая кожа его лица слегка порозовела.
— Хм, понимаете, я не должен… — Бино сделал паузу и покачал головой. — Не могу сказать… извините.
— Кто? Поверьте мне, я умею хранить секреты.
Некоторое время Бино умело изображал напряженную борьбу с совестью, затем наконец она уступила.
— Этот автомобиль принадлежал Винни Теставерде, когда он еще был куортербеком[8] за «Ураган». Винни мне объяснил, почему там слегка, как вы выразились, воняет. Дело в том, что обычно он ставил машину у стадиона Морриса, ну, сзади спортивной кафедры Университета Майами, и уходил на игру. А фанаты в это время вскрывали машину в погоне за этими, ну как их, забыл, как они называются…
— Сувениры? — пришел на помощь старик.
Бино кивнул:
— Вот именно. Чаще всего разбивали заднее стекло, и коврики от этого становились влажными, особенно когда шел дождь.
Наступила напряженная пауза. Старик задумчиво созерцал автомобиль Винни Теставерде.
— Разумеется, об этом никому ни слова, потому что Боб хранит в тайне родословную таких машин. Лично мне это кажется чепухой, но Боб, он, знаете, относится к этому очень серьезно. — Бино почувствовал легкое головокружение. Он еще не полностью оправился от полученных травм, а в жару чувствовал себя хуже. Ему очень хотелось в помещение, хотя бы немного посидеть в металлическом кресле и попить холодного чая из термоса. Он мысленно проклинал Джона Уолша, который заставил его вести жизнь бездомного скитальца.
Наконец старикашка поднял свои желтоватые глаза, которые сейчас светились лукавством.
— Вы хотите тыщу пятьсот… я даю тыщу двести.
Начался известный процесс, который барыги, продающие подержанные машины, называют «долбежкой».
— Даже если бы этот автомобиль не принадлежал Винни Теставерде, Боб все равно не позволит мне его отдать за тысячу двести, — сказал Бино, страстно желая поскорее добраться до кресла в тени под навесом.
После того случая на автостоянке в Гринборо у него появился еще один неприятный симптом: начало двоиться в глазах. Вот и голова этого старика с бакенбардами сдвинулась чуть вправо, и он выглядел сейчас как на фотографии с двойной экспозицией. Это было, конечно, неприятно, но Бино не очень тревожился. Пройдет. Важно было другое: он знал, что ему удалось запудрить мозги лоху, но вместо удовлетворения Бино неожиданно ощутил укол совести. Ему вдруг стало жалко этого простофилю, потому что фургончик был просто кучей старого железа. Прежде подобные угрызения совести у него никогда не возникали. Бино ни разу не задумывался о дальнейшей судьбе лоха — еще чего, — но после известных событий на автостоянке у «Кантри-клуба» в Гринборо по каким-то одному Богу известным причинам он вдруг начал размышлять о вреде, который причинял людям. Он всегда твердо верил в то, что лох рожден для того, чтобы его «стричь», что он вроде гамбургера, который нужно съесть, но в последнее время подобного рода оправдания перестали действовать. Поэтому-то он и согласился на работу в «Автомобильной ферме» Боба, где тоже, конечно, жульничал, но все же не так очевидно, используя в основном свой дар красноречия. Это был привал на пути к новой жизни.