Кормилица держала в руках рубаху, в которой невеста Короля прибыла во дворец. Кажется, она собиралась её куда-то унести.
– Пожалуйста, можно мне её оставить? – попросила девушка.
– Конечно, ваше слово – закон для нас, ваших слуг. Но, поверьте, отныне вы будете всегда носить такие роскошные наряды, что и не вспомните о той бедной одежде, в которой прибыли сюда!
Тем не менее, Кормилица аккуратно сложила рубаху из простого холста и спрятала её в сундук.
Здесь надо сказать несколько слов о Кормилице и Главном егере. Дело в том, что они были, по сути дела, настоящей семьёй Короля. Своих родителей он совсем не помнил. Его мать умерла на следующий день после его рождения. И отец-король повелел найти для новорождённого наследника подходящую кормилицу. Как раз за неделю до этого у одного из придворных егерей родился сын. Именно жене этого егеря и суждено было стать кормилицей, а впоследствии и нянюшкой королевского сына. Когда наследнику исполнилось три года, в королевстве случилась небольшая война. Правитель соседней страны позарился на их земли и напал на родину будущего Короля. Король-отец сам стал во главе войска, и враг был изгнан из отеческих пределов за несколько дней. Но случилась беда. В той битве король-отец был тяжело ранен и, несмотря на усилия придворных лекарей, скончался через пару месяцев. Перед смертью он успел издать указ, в котором назначил регентом своего первого министра: ведь наследник пока был слишком мал, чтобы самому управлять страной.
После кончины короля-отца регент совершенно забыл про юного Короля. Он всецело препоручил его заботам семьи егеря. И те приняли своего венценосного опекаемого как любимого члена своей семьи. Нянюшка изливала на него свою любовь и заботу, молочный брат был постоянным товарищем во всех детских играх и шалостях, глава семьи учил мальчиков всему, что знал сам: верховой езде, владению различным оружием и, разумеется, охоте, ведь он был егерем!
Вот так и протекало детство Короля. Тем временем, первый министр жил в своё удовольствие: задавал пиры, строил собственный прекрасный дворец, превосходящий даже королевский, роскошно одевался и не видел никакой разницы между государственной казной и собственным карманом. Такая жизнь ему очень нравилась. Омрачала её только мысль о том, что время летит очень быстро, и неумолимо приближается день шестнадцатилетия юного Короля. А значит, прощай полюбившийся образ жизни, прощай власть, прощай богатство.
Всё чаще и чаще приходила в голову регента мысль о том, что было бы весьма неплохо, если бы с Королем случилось какое-то несчастье. Он мог, например, подхватить тяжёлую болезнь, или съесть что-то несвежее, или свернуть шею, упав с коня… Случиться может всё, а виноват не будет никто.
Регент вдруг стал интересоваться жизнью своего подопечного (а тому в ту пору минуло уже пятнадцать лет). Он даже стал принимать участие в королевской охоте. Как-то раз конь под Королём стал вести себя, как взбесившийся. Он вставал на дыбы, брыкался, носился туда и сюда, не слушаясь всадника.
Наблюдательный егерь заметил, что перед тем, как с конём стало твориться что-то неладное, к нему подходил первый министр. Он оглаживал лошадиные бока, поправлял сбрую…
Конь сбросил-таки седока. Но беды не произошло: егерь сумел подхватить падающего Короля, и лошадиные копыта не причинили ему вреда. Егерь велел заменить коня, а сам увёл взбесившееся животное в конюшню. Он собственноручно расседлал коня и обнаружил под седлом две острые колючки. О своём открытии егерь не сказал никому, но с того дня не спускал глаз с первого министра. Как-то раз за королевским столом подали утку, подстреленную самим юным Королём накануне. Первый министр усердно предлагал государю отведать этого блюда. А перед тем, как заметил егерь, регент посещал кухню. Долго не раздумывая, егерь оторвал утиную ножку и бросил её под стол, где почти всегда обреталось в ожидании подачки несколько собак. Одна из них ухватила угощение. Но радость псины была недолгой: через пару минут у неё начались судороги, и вскоре бедняга околела.
Все были потрясены случившимся. Король повелел, чтобы каждое поданное блюдо сначала пробовал специально назначенный придворный.
Егерь имел разговор с государем наедине. Очевидно, он поделился своими опасениями, потому что с той поры, когда взгляд Короля падал на регента, он сдвигал брови и мрачнел. До шестнадцатилетия государя оставалось всего пара месяцев, и первый министр понимал, что, когда подопечный получит полную свободу действий, ему несдобровать. Однако сделать он ничего не мог: егерь ходил за молодым Королём тенью и ни на миг не спускал глаз с регента. Чем ближе становился день совершеннолетия Короля, тем бледнее и худее становился первый министр. Он просто таял на глазах. Да, иногда страх ожидаемой расплаты хуже самой расплаты! За неделю до роковой для регента даты его сердце не выдержало, и Королю не пришлось самому наказывать этого государственного мужа. Провидение сделало это за него.