Существуют две версии насчёт дальнейшего развития событий; они сходятся на том, что дверь была открыта и что крепость со всеми запасами пороха сдалась Дюма. По его словам, решающую роль в этом деле сыграли мундир и громкий голос. По другой версии жена коменданта крепости, дочь бывшего владельца плантации сахарного тростника на Сан-Доминго, в молодости не раз была свидетельницей кровавых восстаний рабов. Завидев сквозь дверной глазок курчавую голову Дюма, она закричала:
«Негры! Негры снова взбунтовались!»
И, разрыдавшись, она бросилась в объятия мужа и умолила его сдаться без сопротивления.
Вот так Дюма в одиночку забрал со склада весь порох: наняв возчиков, он доставил его в Париж, и благодаря этому революция смогла восторжествовать.
Мундир этот стал всеобщим посмешищем; однако издеваться над ним в присутствии Дюма никто не осмеливался по причине недавней дуэли, где он ранил Жоржа Плёбека: тот высмеял испанский плащ, в который вырядился Дюма. Отныне Плёбек больше не мог согнуть правый локоть.
Придуманная Дюма форма не была принята новой армией и, следовательно, осталась неповторимой.
Уникальными были также сверкающие ордена несуществующих государств, коими награждали его монархи, никогда не царствовавшие; Дюма нравилось носить их на своём массивном животе. Принц Скандерберг наградил его орденом Эпира и Албании — Чёрный Орел с четырьмя крестами и снопами дубовых листьев, — чтобы воздать Дюма за то, что он столь великодушно откликнулся на призыв принца помочь борьбе албанцев за независимость против турок. Дюма адресовал всей Европе пылкую декларацию и первым пожертвовал пять тысяч франков в счёт займа «албанской свободы».
Сумма эта так и не была внесена, ибо французская полиция арестовала принца Скандерберга и отправила его в тюрьму, где он должен был отбывать наказание как вор-карманник.
Это нисколько не помешало Дюма носить свой албанский орден, столь же уникальный, как и его мундир. Он пытался его продать, полагая, что орден сделан из золота и чёрных алмазов, но, даже узнав, что изготовлен тот из позолоченной меди и стекляруса, Дюма не расстался с ним.
Когда ему говорили: «Вы прекрасно знаете, что орден поддельный, а принц Скандерберг — всего-навсего обыкновенный вор», Дюма отвечал:
«Это ничего не значит. Кто была Жанна д’Арк? Простая крестьянка. Кто был Бернадот[38]? Обыкновенный офицер в армии Наполеона вплоть до того дня, когда его усыновил король Швеции. Ну а кто был Наполеон? О нет, так поспешно о людях судить не следует. Кто знает, какое великое будущее ждёт их?»
Не довольствуясь тем, что он увешивал орденами свою широкую грудь, Дюма, по его признанию, носил на спине те ордена, которыми его наградили уже покойные монархи.
Ничего удивительного, что над ним смеялись. И мы по-прежнему улыбаемся, вспоминая о Дюма. В большом труде о французской литературе Гюстав Лансон[39] выбрасывает писателя из своей истории с помощью короткой фразы: «Дюма не имеет значения в официальной истории литературы Франции».
В 1956 году в Париже снова поставили пьесу Дюма «Кин, или Гений и беспутство», и она стала гвоздём сезона. По этому поводу один американский журналист писал: «Никто не знает, кто из «негров» Дюма действительно написал эту пьесу. Нам лишь известно, что Дюма поставил под ней своё имя».
Представьте себе только, каким обманщиком был этот Дюма! Какой-то безвестный писака приносит ему большую пьесу и говорит:
— Как вы видите, я способен написать пьесу, но, к несчастью, не способен поставить под ней мою подпись. Я слышал, что у вас это очень ловко получается. Не могли бы вы оказать мне услугу, подписав эту пьесу вашим именем?
— Да с удовольствием, — с неизменной любезностью отвечал Дюма.
Он воспринимал как шутку толки о том, что не он — подлинный автор собственных пьес.
— Когда какую-нибудь мою пьесу освистывают, — говорил Дюма, — никто не сомневается, что её написал я и что талант мой угасает. Но стоит мне добиться в театре успеха, как все тут же начинают спрашивать, кто настоящий автор моей пьесы.
Однажды он приехал в Бурк-ан-Брес собирать там материал для романа, который намеревался написать (он появится под названием «Соратники Иегу»), Узнав о том, что магистр города является лучшим археологом и историком-краеведом, Дюма немедленно нанёс ему визит.
— Так вы, сударь, приехали в наш бедный край искать сюжеты для романов? — с покровительственной улыбкой осведомился он у Дюма.
— Нет, сударь, сюжет я уже нашёл. Я только желаю почерпнуть здесь исторические сведения и собственными глазами осмотреть место действия.
38
39