— А что такое волшебный фонарь? — спросил Александр.
— Вам предстоит многое узнать, — с улыбкой ответила госпожа де Жанлис.
Они вышли на дорогу. Госпожа де Жанлис села в карету.
— Королём быть трудно, но ведь вы постараетесь им стать, не правда ли? — спросила она.
— Да, мадам, — ответил Дюма.
— Хорошо, быть может, вы и станете королём, — согласилась она, погладив мальчика по голове.
Дюма навсегда запомнил эту встречу и долго размышлял о возможности стать королём. Однажды мать рассказала сыну, что в три года заказала ему железные башмаки в надежде на то, что их тяжесть заставит малыша опускать пятки на землю.
— И я носил железные башмаки? — воскликнул Дюма.
— Да, но они ничему не помогли, а только ранили тебе ноги, и я отказалась от них.
— Я правда носил железные башмаки? — снова воскликнул Дюма, и его смуглая кожа внезапно так сильно покраснела, что мать спросила, не болен ли он.
Его щёки стали пунцовыми, его ум воодушевился при мысли, что он, наверное, настоящий принц и в один прекрасный день будет жить во дворце с матерью-королевой.
Глава VIII
ШЕСТЬСОТ РЮМОК АБСЕНТА
Встреча Александра с колдуньей интересна тем, что позднее писателю пришлось служить — он запечатывал конверты — в секретариате герцога Орлеанского, одного из принцев, воспитанных госпожой де Жанлис. Этот герцог станет королём французов примерно в то же время, когда Дюма, достигшего апогея своей славы, присвоят прозвище «некоронованный король Парижа».
Тот, кто правил под именем Луи-Филиппа, был так алчен, что, несмотря на свои значительные личные доходы, требовал из государственной казны суммы, которые нарушали равновесие национальных финансов даже тогда, когда голодные ткачи шёлковых мануфактур Лиона бунтовали, требуя хлеба.
Тем не менее король как-то пожаловался своему министру господину де Монталиве на трудность ремесла монарха и царившую в Версале смертную скуку.
— Сир, превратить Версаль в место, где все будут умирать от смеха, а не гибнуть от скуки, совсем просто, — сказал де Монталиве.
— Но как это сделать? — спросил король.
— Александр Дюма манкировал двумя неделями службы в Национальной гвардии. Прикажите ему отбыть их в Версале, и Версаль превратится в самый весёлый город Франции.
— Возможно, — сухо ответил король.
Мысль поручить бывшему служащему своего секретариата оживить Версаль ничуть ему не улыбалась.
— Вы слышали, сир, что в передней своего дома на бульваре Сен-Жермен Дюма поставил кропильницу, которую его издатели постоянно наполняют деньгами, а над ней повесил табличку с надписью: «Да будут благословенны нуждающиеся»?
— Меня это не интересует, — ответил король таким ледяным тоном, что у министра смех застрял в горле.
Оба этих человека были низложены: Луи-Филиппа свергла Революция, а Дюма — клевета Эжена де Мирекура.
Но я всё-таки думаю, что справедливость воздастся Дюма, некоронованному королю Парижа.
Госпожа Дюма, не понимающая, к какому будущему стремится сын, не сумев сделать его скрипачом, решила, что он станет священником.
— Я буду носить сутану? Целый день читать молитвы? Ни за что в жизни!
— Довольно, будешь делать, что я тебе говорю. Представилась великолепная возможность. Мой кузен аббат Консей выхлопотал тебе место в Суассонской семинарии. Ты же понимаешь, как тебе повезло. Твоё будущее обеспечено.
Так как Александр продолжал возражать, мать сообщила ему, что другой из её кузенов, аббат Фортье, обещал позаниматься с ним, чтобы привить вкус к духовному сану.
Аббат Фортье был мужчиной в расцвете сил, крепкий, как старый дуб. Он сразу использовал мальчика на починке крыши своей романской церкви. Но когда Александр побоялся залезть на колокольню, чтобы поправить покосившийся крест, аббат, задрав сутану, забрался туда сам, а Дюма смотрел на него, разинув рот от восхищения.