Возвратившиеся с охоты друзья застали его спящим. Когда Дюма проснулся, они осведомились, хорошо ли он поспал.
— Я действительно немного вздремнул, — ответил он, потягиваясь и зевая. — Но прежде написал одноактную комедию...
И Дюма достал из кармана рукопись.
Можно ли представить себе такие условия, в которых Дюма не мог бы писать? Свои путевые впечатления он создавал не только тогда, когда предпринимал путешествие. Например, он задумал отправиться на Средний Восток, но так туда и не добрался. Это нисколько не помешало Дюма опубликовать рассказ о своём воображаемом путешествии под названием «Две недели на горе Синай». Книга имела большой успех, была переведена на несколько языков; туристы в течение многих лет карабкались на пирамиды и купались в Ниле столь же забавным способом, как это делал сам Дюма; хедив[72] Египта писал Дюма: «Египтяне не знали притягательной силы собственной страны до тех пор, пока не приехали вы и не раскрыли нам глаза».
Однако нога Дюма никогда не ступала на землю Египта.
Да, ничто не помешало бы Дюма писать.
В 1832 году во время антироялистских выступлений на улице Клуатр-Сен-Мерри Дюма едва не погиб. На следующий день утренние газеты сообщили, что он был задержан вместе с восставшими, поспешно осуждён и расстрелян на месте.
Это был день еженедельных обедов у Шарля Нодье, на которых Дюма теперь был уважаемым и нежно любимым завсегдатаем. Он поспешил отправить Нодье записку: «Уверяю вас, мой аппетит ничуть не пострадал в результате моего недавнего расстрела».
Но в тот же день Дюма примчался к Госслену, одному из своих издателей, и сказал:
— Мне необходимо как можно скорее покинуть Францию. Однако у меня нет денег. За четыре тысячи франков я сделаю вам книгу о Швейцарии.
— Ваш расстрел, похоже, не уменьшил ваших потребностей в деньгах, но он явно повредил ваш рассудок. Книг о Швейцарии великое множество, и они больше ничего не стоят. Тема вышла из моды. Я убеждён, что скоро люди снова вернут Швейцарию её коровам.
— Но, безусловно, есть одна книга о Швейцарии, которая ещё не написана, — возразил Дюма.
— Какая же?
— Книга о поездке Дюма в Швейцарию.
Писатель оказался прав, но Госслен ничего не хотел слышать, и другой издатель, Дюмон, составил себе состояние благодаря книге, которой суждено было на целые полвека стать чаще всех других переиздаваемым путеводителем по Швейцарии.
Дюма обошёл всю Швейцарию пешком, а это всегда единственный способ хорошо узнать страну. Он научился любить простых гельветов[73] и презирать швейцарцев — владельцев гостиниц. Дюма высмеял постели в гостиницах, на которых человек его роста проводил ночь в мучительных борениях со слишком короткой простыней и с ещё более коротким одеялом. Он возненавидел четырёхфранковые обеды за табльдотом; он съедал двойную порцию каждого блюда, и честность заставляла его платить за обед четыре франка вместо двух.
Вот как он рассказывает о том, что случилось с ним в Мартиньи, в гостинице «Дилижанс».
— Добро пожаловать! — вскричал хозяин, увидев Дюма. — Вы приехали в счастливый день.
— Почему же?
— Да потому, что, если вы пожелаете заказать обед, а не есть за табльдотом, сегодня мы сможем попотчевать вас отбивной из медвежатины.
— Неужели это вкусно?
— Как, вы не пробовали отбивную из медвежатины под масляным соусом? Сплошное объедение!
Дюма позволил себя уговорить, и вскоре ему подали медвежью котлету, источавшую аромат, развеявший все его опасения.
Обмакнув хлеб в соус, Дюма признал:
— Превосходно!
И, обратив внимание на размер куска мяса, заметил:
— Наверное, громадный был зверь!
— Уверяю вас, это было чудовище, — ответил хозяин, — оно весило семьсот шестьдесят фунтов.
— Вы сами убили его?
— О нет, сударь, медведь — добыча для настоящих охотников. Этот зверь может быть опасен, когда разозлится. Не желаете ли узнать, как его прикончили?
— Конечно, желаю, — ответил Дюма, продолжая наслаждаться отбивной.
— Так вот, медведь таскал груши из сада одного фермера. Последний попросил своего друга вместе с ним подкараулить ночью медведя. Испуганные величиной зверя, они стреляли неточно и лишь ранили его. Медведь набросился на врагов. Они отбились ударами прикладов и убежали; один из них упал; другой бросился за подмогой, вернулся с несколькими вооружёнными людьми, и зверя живо добили.
— Ну а тот, что упал? — поинтересовался Дюма.
73