Судя по валявшемуся то тут, то там мусору, в чистоте тоже никто особенно не нуждался. И это в Пещере ремёсел! Вотчине всех Домов, ужившихся некогда вместе в Оплоте. Страшно представить, что творится в Квартале черни. Скалозуб твёрдо решил по возвращении отрядить кого-нибудь из своих лоботрясов хоть немного прибрать окрестные улицы, дабы не было стыдно перед гостями.
Имение Кременькана находилось на другом конце пещеры, путь предстоял не столь уж и близкий. Пусть Пещера ремёсел и самая маленькая из трёх, составлявших Оплот, но часик, на своих двоих, предстояло протопать как минимум.
Озираясь по сторонам, Скалозуб со всей возможной бдительностью проходил мимо поместий и мастерских. К сожалению, зачастую бывших поместий и мастерских. Востребованность гномских изделий упала, многие Дома разорились, а те что остались были на грани банкротства. Не стоило сбрасывать со счетов и общее вырождение. Однообразное питание, кровосмешение… у многих так и не появлялось потомства.
Перед одним из полуразрушенных зданий Скалозуб невольно притормозил. Когда-то здесь размещалась Школа гномских искусств и ремёсел. Детские воспоминания о времени, проведённом за учебными станками и партами, наполнили его светлой грустью. Где теперь будут учиться их с Бригиттой детишки? Кто станет их обучать? Чему? Как?
Скалозуб сожалел, что отказал когда-то в приюте оставшемуся без работы и крова после закрытия Школы Хиггинсу, учившему его создавать изысканные украшения и работать не столько молотом и руками, сколько своей головой. Несмотря на потрясающее мастерство и талант, не молодой уже в ту пору учитель был не без грешка. Любил выпить лишнего, покутить с гномками и подраться. После бурных ночей частенько засыпал прямо на занятиях в Школе, чем и заслужил своё прозвище «Полуспящий». Оставшись без ничего, тот умолял Скалозуба сделать его хотя бы простым слугой или охранником, но ему пришлось пусть вежливо, но решительно отказать.
Полуспящий стал к тому времени слишком стар, частенько оправдывал себя Скалозуб, разве смог бы он выполнять необходимые поручения? Да ещё и эти его неуёмные страсти. Не позволять же хрычу портить служанок, устраивать дебоши и таскать из кладовки всё что крепче обычной воды?! Так-то оно так, вот только всё равно хреновенько на душе, больно любил он пройдоху с золотыми руками и добрым сердцем.
Вообще, Скалозуб нередко ловил себя на мысли, что поступает как-то неправильно, нехорошо, некрасиво по отношению к другим гномам. Он всегда относился к окружающим так, словно те были лишь средством для достижения его целей. Сопереживание и прочие «сопли» волновали ушлого гнома в последнюю очередь. Заработать, приумножить и сэкономить. Для совести оправдания найдутся потом.
Хотя, насколько он помнил, у Среброделов всегда был достаток, каждая проведённая с выгодой сделка, недоплаченный кому-нибудь грош, доставляли Скалозубу изрядное удовольствие. Благодаря его усилиям Дом Среброделов постепенно стал одним из самым богатых в Оплоте. Отец Скалозуба с одной стороны страшно гордился им, а с другой печалился, видя одиночество сына. В вечной погоне за прибылью, тот начисто лишился друзей.
«Если у тебя не будет нужных знакомств, ты рано или поздно попадешь впросак, несмотря на все накопленные богатства», — любил говаривать мудрый гном.
С благоволения отца Скалозуб стал ходить на тайные собрания глав Домов, хотя формально был ещё только наследником. И именно заботливый папа договорился о свадьбе, несмотря на яростное, поначалу, сопротивление юного дурака. Теперь Скалозуб был чрезвычайно благодарен ему. Знакомство с Бригиттой буквально вдохнуло в него новую жизнь, желание стать лучше, добрее и… сделать свой Дом ещё более богатым и значимым. Да, возможно, он и правда, неисправим.
Поддавшись ностальгии, Скалозуб не заметил подковылявшего к нему попрошайку.
— Смилуйтесь, добрый гном! Праотца ради! Подайте грошик на грибокартошечку! Да не поседеет никогда твоя борода, не соскочит молот с наковальни судьбы вашей! Очень прошу…
Оборванный старичок потянулся трясущимися руками к Скалозубу, словно желая повиснуть у него на плече. Тот мгновенно отпрянул и выхватил из-за пояса дубинку. Глубоко душевного настроения будто и не было секунду назад.
— Пошёл прочь, драный выродок! Не смей прикасаться своими грязными руками ко мне! Совсем всякий страх чернь уже потеряла! Кто вас вообще пускает сюда?
На глазах старика выступили слезы. На мгновение Скалозубу стало неловко за то, что он ведёт себя так грубо с несчастным, но он отмахнулся от нелепой мысли. Это просто очередной дармоед, пьяница, нищеброд, вот и всё.
— Чтоб я тебя тут больше не видел! «Накормлю» вот этой дубиной так, что жевать будет нечем! Во-о-он!!!
Развернувшись, Скалозуб пошёл дальше. Его всего аж трясло. Сначала Бригитта вынудила тащиться в такую дальнюю даль. Потом дурные воспоминания, измышления. Так теперь ещё оборванец решил поплакаться на плече, словно он его мамочка! Ну ничего. Ничего. Будет что рассказать Бригитте, пусть пожалеет его, пусть вознаградит своей лаской.
Знать бы ещё куда подевался чёртов Трясун. Вот уж точно подходящее имечко! Когда тот нервничал, так забавно тряслась его борода… Не сказать, что Скалозуб особо дружески и тепло относился к этому гному из вконец обнищавшего Дома, но тот вроде приходился Бригитте то ли каким-то родственником, то ли другом детства. Она, неожиданно для Скалозуба, очень тяжело восприняла известие об исчезновении гнома. Хотя его ненаглядная и пыталась это скрывать, он прекрасно видел её сильное беспокойство. Какое-то время их отношения были холодными и словно натянутыми. В конце концов, Бригитта всё-таки успокоилась, и совместная жизнь вошла в прежнее русло.
Что было весьма хорошо, а на судьбу Трясуна Скалозубу было, по большему счёту, плевать. Он даже был рад, что тот куда-то исчез. Нефиг его невесте со всякими мужланами общаться, лишь только с ним одним пущай говорит!
Наконец он добрался до намеченной цели. За время пути ему встретилось ещё несколько оборванцев, но Скалозуб, не глядя на оных, лишь ускорял свой и без того спорый шаг. Похоже, чернь совсем распустилась. Расхаживает по Пещере ремёсел как в своем родном Квартале! Один раз ему показалось, что по соседней улице прошёл патруль стражей, но он двигался в противоположном направлении, да и не очень-то хотелось оправдываться перед толпою вояк, куда и зачем он потащился один.
Ворота имения были наглухо заперты и никем снаружи не охранялись. Очень странно, неужели Кременькан покинул насиженное родовое гнездо? Очень и очень сомнительно. Чокнутый гном любил прихвастнуть, что его поместье по надёжности не уступает дворцу Предателя. Скалозуб, частенько бывавший в Королевской пещере, в том весьма сомневался, но пробраться за сплошной высокий забор возможным, и правда, не представлялось. Он громко постучал в массивные створки ворот.
Тишина.
Постучав раз, другой, прислушавшись и не уловив даже шороха, Скалозуб собрался уже пойти восвояси, но обратил внимание на одно обстоятельство. Не слишком приметное с первого взгляда, но весьма подозрительное.
Несмотря на кажущуюся заброшенность, улица перед входными воротами выглядела на порядок чище близлежащих окрестностей. Створки явно регулярно открывались и в поместье заносили разного рода добро. Если присмотреться, в дорожной пыли можно было разглядеть целую уйму следов.
Разозлившись, Скалозуб набрал побольше воздуха и принялся орать во всю мощь своих лёгких:
— Кременькан! Кременькан!!! Ты что, совсем сдурел, старый баран! Немедленно открывай ворота, слышишь меня?! Это я, Скалозуб! Я сказал, открой сейчас же ворота! Я знаю, что ты в поместье! Кременькан, клёп твою медь! Кремень…
Одна из створок тихонечко отворилась, из-за неё с округлившимися от страха глазами выглянул молоденький гном:
— Г-г-господин. П-п-пожалуйста, не кричите! В-в-велено никого не впускать. И, и даже отвечать без предварительного согласования сказали нельзя! — казалось, юнец вот-вот разрыдается.
Скалозуб, хоть и был напрочь сбит с толку абсурдностью ситуации, по привычке придал голосу самый строгий и рассерженный тон на какой был способен: