Наше развлечение перерастало в нечто жгуче-интимное.
- Чертенок, – зарычал Королёв, не выдержав сладкой пытки, – сама напросилась!
Подхватил меня на руки и куда-то понес.
- Эй, чудо-юдо, аккуратней давай. Споткнёшься, костей не соберём.
- Не волнуйся, я здесь хорошо ориентируюсь, – так себе, успокоение. Тем более наводящее на совсем не радужные мысли. Госпожа Ревность опять подняла свою голову.
- Огромный опыт таких забегов в темноте? – едко спросила его.
- Нет, тренировался накануне.
- С кем? – стукнула его кулаком по плечу.
- С Константином, – серьезно заявил этот непредсказуемый индивид.
- Что-о? У тебя настройки что ли от воздержания сбились?
- Вот не надо мне внушать свои грязные инсинуации, ведьма, – резко бросил меня на мягкое ложе. – Костик, это сопровождающий в темном зале. Он с рождения незрячий и просто учил меня ориентироваться в темноте.
Я, конечно, в полёте поверещала. Я ж не знала, что точка приземления будет комфортной, струхнула слегка. И его пылкие пояснения воспринимала с трудом.
- Ну мало ли? – выдохнула, когда почувствовала его нависшее тело надо мной. – Не надо изъясняться так двусмысленно. Мой грешный разум не воспринимает информацию в такой форме.
- Грешный, хм, разум, говоришь? – склонился над моим лицом и лизнул мой подбородок. – Ой, промахнулся, – заметил он и подтянулся выше, уже верно находя мои губы и припадая к ним.
Огонь всё сильнее бежал по моим венам, когда его руки и губы стали ласкать мое тело. В чем был прав Горыныч, так это в том, что темнота — это лучший друг молодёжи. А уж полный мрак, особенно. Извиваясь в неконтролируемом жаре, я не выдержала и воскликнула:
- Долго будешь меня мурыжить? Я сейчас сварюсь, как рак, – схватила его за края рубашки и стала вытягивать из-за пояса брюк. Вслепую.
- Не щекотайся, не терпеливая моя, – снова удерживая мои руки от самоуправства, перевернул меня в пространстве, привалился сам к спинке кровати, а меня посадил к себе спиной. – Сейчас сначала тебя пощекочем, – стянул с меня теплый свитер, обнял, обхватывая большими ладонями мою грудь.
Теплое дуновение воздуха у основания шеи вызвало волну мурашек. Я судорожно задышала, не контролируя, поднимающийся в моём организме жар. Поцелуй за ушком свел с ума, что я и не заметила, когда это ловкие руки уже успели меня избавить от лифчика? И теперь длинные пальцы терзают соски, заставляя меня снова стонать и плавиться в крепких объятиях.
Видеть я ничего не видела, поэтому прикрыла глаза и наслаждалась изысканной пыткой. А то, что терпение моё испытывают, я нисколько не сомневалась, когда мужская рука пробралась вниз по животику ко мне под джинсы и трусики, игриво кружа по комку нервов, дразня и распаляя, а потом резко отстраняясь. Форменное издевательство, не иначе.
Когда этот фокус случился третий раз подряд, я взвыла, потом рыкнула и решила действовать по тому же принципу. Перевернулась к нему лицом, скинула с себя сапожки, потом брюки и села на бедра мужчины.
- Я могу и передумать, Величество, и хрен тебе, а не пикантный секс в темноте, – прошипела где-то в районе его лица, рукой сжимая мужской орган через ткань.
Мдя, это я удачно сориентировалась в пространстве, да ещё и в кромешной тьме.
- Зная твой темперамент, Чертенок, я все предусмотрел, – усмехнулся Змей.
- Предусмотрел? Что? – озадаченно нахмурилась я, чуя подвох. И не зря.
Пользуясь моим замешательством, этот чешуйчатый резво уложил меня на спину, поймал мои руки, и вытянув их вверх к изголовью, пристегнул.
Я в шоке, беззвучно глотала воздух раскрытым ртом, и не могла осознать, что это произошло со мной. Что, реально что ли? Как в дебильном кино.
- Пупырышек, ты ли не оборзел? – вкрадчиво поинтересовалась у этого ящера.
- А я думал песенку споешь: «Ты целуй меня везде, восемнадцать мне уже», – хохотнул паразит.
- Вопрос: «А надо?» Если ты успел совратить меня раньше этой знаменательной даты, – фыркнула я. – И что дальше?
- Всё тебе расскажи, – усмехнулся в темноте этот маньяк.
Чтобы не сойти с ума, бессмысленно вглядываясь в черноту, снова закрыла глаза в попытке успокоиться.
- Давай делай своё грязное дело, – прошипела злым тоном, так как весь флёр возбуждения схлынул, осталось только неприятное чувство неудовлетворённости. Внизу живота чувствовалось томление, а в горле ощущалась горечь досады.
Годя так и, не ответил. Зато я слышала его вошкание в изножье постели. Он явно в спешке избавлялся от своей одежды, изредка чертыхаясь.