На закате мы разбили лагерь для второй ночевки. Высланный мною наряд вернулся, как только зажглись походные костры. Должно быть, посол ехал быстрее, чем думал капитан Меллет: они никого не видели. Но он — или, во всяком случае, какой-то караван — проезжал впереди, поскольку наряд обнаружил кучи слоновьего помета.
— Может, это и слоны, — проворчал кто-то из задних рядов. — А может, нашего дипломата прохватил такой понос после запора, какого я не видел с тех пор, как маменька напоила моего братца отваром крушины.
Я сделал вид, что ничего не слышал, но взял шутника на заметку, и когда пришло время посылать наряд на мытье посуды после ужина, этот улан оказался в числе избранных.
Теперь горы угрожающе приблизились. Мы должны были достигнуть их завтра до полудня. Кое-что в донесении патруля обеспокоило меня еще больше: они не встретили ни одного путешественника, направлявшегося на север. Если по дороге из Спорных Земель не едет ни один купец, бродяга или нищий — тогда действительно жди беды.
На рассвете я выслал вперед другой патруль, на этот раз из десяти человек, поскольку мы вступали на вражескую территорию.
Подножия гор были голыми и каменистыми, и мы постоянно следили за нашими флангами. Несколько раз разведчики докладывали о каком-то движении, но мы не видели ни лошадей, ни всадников.
— Они там, — мрачно процедил майор Уэйс. — Но мы увидим их только тогда, когда они захотят показаться нам.
Патрульные вернулись задолго до темноты и доложили, что они доехали до устья Сулемского ущелья, так и не встретившись с послом Тенедосом.
Мы опоздали.
Мы встали лагерем, и я установил четырехсменную стражу — по четверти всех людей, находившихся под моим командованием. Теперь мы были готовы к нападению в любой момент. Мы распаковали лишь жизненно необходимые вещи, а несчастные волы были накормлены и напоены прямо в упряжи.
За два часа до рассвета мы свернули лагерь и двинулись в путь, как только небо на востоке начало бледнеть. Я попросил капитана Меллета расставить своих пехотинцев по обе стороны дороги и держал одну колонну кавалерии наготове для отражения внезапного удара. Мы двигались в открытом строю, представляя собой большую, но хорошо защищенную мишень.
С первыми лучами солнца мы вошли в Сулемское ущелье.
Как известно, это ущелье является наиболее короткой дорогой из Нумантии в Майсир. Между двумя королевствами расположены Спорные Земли, или Кейт. В мирные времена здесь пролегает главный торговый путь.
Но хиллмены редко позволяют такую роскошь, как безопасный проход. Для них любой торговец — не что иное, как личный поставщик, готовый расстаться со всеми своими товарами и золотом, как только свирепый хиллмен помашет саблей перед его носом.
Извилистое Сулемское ущелье тянется около двадцати лиг и открывается на холмистые равнины, ведущие к городу Сайане. Проход обступают голые скалы, высотой от шестисот до тысячи футов. Путь начинается в узком каньоне, а затем лиг через восемь-девять выходит на плато, где река Сулем делает поворот и несет свои бурные воды к югу. Оттуда до равнин Кейта местность выглядит более гостеприимно, и дорога идет вдоль реки.
Двадцать лиг — всего лишь двухдневный переход для всадника, но никто, даже хиллмены, не проезжали ущелье за такое короткое время. За каждым поворотом, каждым зигзагом пути или просто большим валуном могла таиться засада.
Устье ущелья с юрейской стороны — самое узкое место. Скалы отстоят друг от друга лишь на несколько сотен футов, и их неприступные склоны вздымаются почти отвесно.
Мы медленно двигались в этом каменном мешке. Я выслал вперед всадников, а за ними — тех пехотинцев, которых капитан Меллет рекомендовал как наиболее надежных и расторопных. Если они заметят опасность, то успеют вернуться к основной колонне и поднять тревогу.
Они вели разведку парами, и каждый получил приказ не бросать своего товарища ни при каких обстоятельствах. Хиллмены ценят храбрость превыше всего, а храбрейший человек может молча вынести любую боль. Пленника — неважно, раненого или нет — все равно подвергнут пыткам, и если он умрет мужественно, то вокруг костров хиллменов о нем пойдет хорошая молва. Но такое случается редко: горцы — великие мастера заплечных дел.
Мои кавалеристы, будучи опытными солдатами, имели свои правила: никогда не покидай товарища, пока он жив, а если придется — убей его своей рукой. Некоторые уланы носили на шее маленькие кинжалы в ножнах, предназначавшиеся для себя, если никто не сможет оказать им последнюю милость.
Через четверть мили после входа в ущелье путь стал шире, но наше продвижение еще больше замедлилось. Это звучит нелогично, но дело в том, что более открытая местность отлично подходила для ловушки.
У воинских подразделений существует особая тактика продвижения по Сулемскому ущелью. Сперва высылаются пехотинцы, которые поднимаются на вершины ближайших скал или холмов и закрепляются там. Затем основная колонна подтягивается вровень с пикетами. Вторая группа занимает следующие высоты и ждет, пока первая благополучно спустится вниз. Спуск был самым вероятным временем для атаки из засады: солдат теряет бдительность и торопится поскорее присоединиться к своим товарищам.
Именно в этот момент незаметный валун мог превратиться в улюлюкающую группу хиллменов человек в десять — двадцать, набрасывающихся на пикет с саблями и кинжалами наголо. Прежде чем кто-либо успевал сдвинуться с места, на склоне оставались мертвые тела, а горцы быстро отступали с добычей и (если Иса не был милостив) с парочкой пленных для последующих кровавых забав.
Меня учили, что в стычках нумантийцев с хиллменами крупные победы одерживались редко. Иногда удавалось найти одно-два тела, но чаще лишь следы крови, и колонне приходилось снова отправляться в путь.
Мы двигались по ущелью со скоростью полмили в час, если не меньше. Я кипел от злости. Меня сердили странные приказы, заставившие безрассудного дипломата отправиться на верную смерть. Меня сердили улитки, которыми я командовал, но больше всего меня сердило собственное бессилие и неспособность придумать хоть какой-нибудь план.
Проход снова сузился, и я увидел высоко над нами руины каменного форта, построенного нумантийцами два столетия назад, когда нашей страной правил король, а не Совет Десяти, и до того, как мы позволили Кейту при молчаливой поддержке Майсира грабить наши караваны на протяжении всего пути к южным равнинам.
Государственное устройство Кейта соответствовало жизненному складу его обитателей. Это была анархия, где каждый незнакомый человек считался врагом, а большинство племен находилось в кровной вражде друг с другом. Ахим , правящий в Сайане, считался не более чем формальным лидером, будучи сам разбойником, использовавшим преимущество своего положения для мелких войн с другими кланами.
Ущелье расширилось; впереди показалась маленькая деревня. Примечание на моей карте гласило:
«Жители делают вид, что лояльно относятся к любым путешественникам, но не поворачивайтесь к ним спиной. Дайте одному из них попробовать воду и фрукты, прежде чем покупать».
Я увидел лишь полдюжины стариков и нескольких малышей. Женщин не было вообще. Впрочем, последнее не вызывало удивления: хиллмены считают своих женщин достоянием, которое следует держать в надежном месте из страха перед более сильным или наглым соперником. Но то, что здесь не было мужчин, небрежно опиравшихся на копья или поигрывавших саблями в ножнах, вызывало легкую тревогу.
По словам Биканера, это скорее всего означало, что мужчины отправились в набег на соседнюю деревню. «И это еще наилучшее объяснение для нас», — добавил он.