Какая-то жизнь в совхозных постройках еще теплилась, кто-то там работал. Этим-то и воспользовался Евграф. Подружился с несколькими тамошними людьми. Все они настроены против новых хозяев. В определенный момент, снуя между совхозными строениями точно челнок, Евграф до того заморочил голову пьяненьким мужичкам, что они почти поверили, – даром убеждения младший Тюрморезов обладал отменнейшим, – якобы руководство совхоза требует от них срочно поджечь строения. То ли, чтобы они не достались «врагу», то ли, чтобы «свалить поджог на врагов». То ли для того, чтобы «враг» потерял интерес к «погоревшему» совхозу.
Зачем Евграф обманывал мужичков?
Поп Иван – он по-прежнему был во главе местного церковного прихода – пришел к выводу: младший Тюрморезов «окончательно свихнулся», наслушавшись разговоров, которые шли вокруг него. Были и другие мнения.
Некоторые в руководстве акционерного общества настаивали на том, что Евграф с самого начала все прекрасно понимал и давал всему происходившему совершенно трезвую оценку. Но ему нравилось издеваться над людьми. Поэтому Тюрморезов намеренно создавал вокруг себя истерическую, психопатскую атмосферу. Играл на чувствах недалеких полупьяненьких мужичков.
Агафангел Тюрморезов не разделял ни первой, ни второй точки зрения…
Отец Евграфа всегда был «не в себе». Только его психические отклонения прежде не были никем замечены. Был слишком замкнут и пришиблен, чтобы дать кому-нибудь повод заинтересоваться его душевным здоровьем. Теперь, когда на него обрушились переживания, их не вынес…
Агафангел считал сына героем, верил: сын совершил героический поступок, спасал земляков и родные края от «поругания». Идиотское издевательство над здравым смыслом, людьми казалось отцу подвигом во имя высоких идеалов.
Поп Иван понял это после долгих бесед со старшим Тюрморезовым.
«А может быть, это он, Агафангел, науськивал сыночка?» – терялся в догадках священник.
Сейчас старший Тюрморезов медленно брел вдоль стены уничтоженного пожаром коровника. Вокруг сгоревшей постройки еще распространялся острый запах гари. За Агафангелом на некотором расстоянии двигался Поп Иван. Он хотел поговорить с отцом подопечного. Тому были серьезные причины. Но Агафангел, казалось, не замечал вокруг ничего, кроме «священного пепелища». Поп Иван не спешил вторгаться в его одиночество.
«Нельзя ломать сгоревший коровник, – думал отец «героя». – Надо превратить его в памятник. Пусть потомки смотрят на него, размышляют о нашем времени! О таких выдающихся личностях, готовых вступиться за всех жителей деревни, как мой сын!»
Агафангел потрогал рукой кирпичи оконного проема. Во время пожара пламя вырывалось из него наружу и сажа покрыла стену особенно сильно. На ладони пожилого мужчины (старший Тюрморезов завел ребенка довольно поздно) остался черный след. Он не попытался его стереть. Напротив, ему как будто было приятно это зримое подтверждение «подвига» Евграфа.
«Сажа!.. Простая черная грязь. Так подумает каждый, кто не видел ночью зарева славного пожара, кто не знал, какой выдающийся парень и для чего приложил к нему руку. Но если знаешь, в чем дело – сажа станет для тебя главной драгоценностью твоей жизни!»
Точно позабыв, о чем он только что думал, старший Тюрморезов потер ладонь о ладонь, стараясь избавиться от черных пятен.
Повинуясь шестому чувству обернулся, заметил, наконец, рослую и грузную фигуру попа Ивана. Агафангел остановился. Глядя на священника, дождался, когда тот подойдет к нему.
Поп Иван поздоровался. Старший Тюрморезов словно только и ждал возможности поговорить.
– Да, батюшка, костерок мы тут отгрохали замечательный! – Агафангелу уже казалось, что в истории с уничтожением построек бывшего совхоза он с самого начала был заодно с сыном. Да и священник, – его трогательное отношение к Евграфу было всем известно, – казался давним членом их компании. – Эти камни давно остыли, а таким, как мы с вами, продолжают греть душу!.. Я вот думаю, может, скинуться и эту… Мемориальную доску отгрохать?
Священник был поражен речами старшего Тюрморезова, но все же взял его за руку и начал разговор, ради которого догнал пожилого человека.
– Нам надо всерьез продумать линию защиты… Евграф…
– Мне – защищаться?! – Агафангел отшатнулся от попа Ивана. – Пусть они защищаются! Мой сын – герой!.. Ему ничего не угрожает…
«Ваш сын – не герой! Психопат, который делает себя несчастным. При этом наносит тяжкий вред окружающим людям!» – едва не сорвалось с языка попа Ивана. Он вовремя удержался.
Теперь было ясно: в отце Евграфа не найдет союзника. Разговор бесполезен.