—Но я…
—Дослушай, пожалуйста… Ты пока не понимаешь в происходящем вообще ничего. Очень легко можешь ошибиться, поддаться эмоциям. Тебя легко могут подловить, спровоцировать на неосторожные слова, действия. А после смерти Славика тут и так… Нам, возможно, придётся брать кредиты, чтобы продолжить строительство, да что там — чтобы просто и дальше жить в нормальном режиме. А на каких условиях нас кредитуют зависит, в значительной степени, от репутации башни. Получается, теперь это зависит и от твоих поступков, слов, дел. Вот прямо сейчас, пока ты не в курсе всего, твоя самодеятельность очень опасна… Ты в этом не виноват. Мало того, со временем ты, конечно, во всё вникнешь, научишься. Но сейчас…
—Но невозможно ведь просто ничего не делать! — всплеснул руками Иван. — Если любое моё действие вам навредит, то зачем тогда меня сюда притащили?.. Я не совсем уж лох. Я понимаю, что ничего не понимаю в управлении башней, не понимаю, сколько вообще всё это хозяйство стоит и как оно работает. Но отчего тогда вы не предложили мне с самого начала какую-нибудь крупную сумму денег, откупных? Я бы продал башню. Вам лично. Или всей команде здешних управленцев. Ну, если башня такая дорогая, то вы могли бы скинуться и… Тем более, что я не знаю реальной цены всего этого, и меня, наверное, легко было бы надуть, купив всё намного дешевле. Вместо этого вы со мной носитесь так, словно… Я и дядю Славу-то знал не очень близко. А вас впервые увидел сегодня утром. Всех остальных — тем более. Что вам помешало обуть меня ещё дома, на ферме, под Пензой, когда я даже не видел всей этой громадины и не понимал толком о чём речь?
Премьер плюхнулся в кресло, откинулся на спинку, поморщившись, прикрыл глаза и принялся массировать себе пальцами виски:
—Нет, Иван, — тихо ответил он. — Я бы не стал тебя "обувать" просто из уважения к памяти Славика… Но ты, конечно, прав. Команде, теоретически, было бы проще выкупить у тебя башню целиком и как-то акционировать, совместно управлять… Вот только сейчас это невозможно по целому ряду причин. — Он открыл глаза, сел поудобнее и начал загибать пальцы: — Во первых, по закону ты можешь вступить в полную собственность только через месяц после смерти прежнего владельца башни. Во вторых, для начала, надо, чтобы был официально признан сам факт смерти Святослава Чернова. Пока следствие считает, что он пропал без вести шесть дней назад при странных обстоятельствах. Идёт федеральное расследование и наше внутреннее расследование этих обстоятельств, и ещё нет полной ясности когда и чем эти расследования закончатся. В третьих, хотя башня, как инженерная и социальная конструкция, уже имеет огромную ценность, она ещё не достроена. И до полного завершения строительства, а тем более, до полного её заселения может пройти ещё много лет. Лучше всего тебе об этом рассказала бы Яна… Наш министр строительства. Но пока поверь мне на слово — башня в нынешнем виде имеет скорее отрицательную стоимость, чем положительную. Да — мы вышли на прибыльность и почти никому не должны. Но стоит нам сделать один неверный шаг, и расходы просто на поддержание нормальной жизни в башне вырастут многократно, условия жизни и общий пиар башни могут существенно ухудшиться. Пока что больше людей приезжают в башню, чем уезжают из неё. Многие вкладывают свои деньги в магазины, в заводы, в обустройство своего жилья в башне. До сих пор мы были в небольшом плюсе. Но теперь…
—То есть, если сейчас продать башню, то её цена…
—Да просто никто не купит. Несмотря на уже сделанные огромные вложения. Или купят за десятую, за сотую часть тех средств, что мы в неё уже вбухали. Но если получится вытянуть башню на устойчивый доход, тогда она будет стоить… Даже страшно представить, сколько. А пока мы, все, кто в команде — как заложники. Мы вложили сюда годы своего труда. Многие вложили очень большие деньги. И всё это может сейчас пойти прахом из-за одного твоего неверного шага. Понимаешь?
Иван надолго задумался, расхаживая по кабинету. Потом полез в карман, достал глушилку и выложил на стол. Нажал на кнопку. Видеопанорама океана на стене пошла мутными пятнами.
—О как, — премьер удивлённо поднял брови.
—Это очень хорошая глушилка. Теперь никто не может нас подслушать… А я пока не всё понял из твоих объяснений. Так что, учитывая вот это — он потыкал в устройство, — объясняй теперь всё откровенно, как есть.