– Нихрена себе меры... Неужели он стал бы убивать собственных людей?
– Без малейших колебаний, – невозмутимо кивнул министр.
Она поражённо вытаращилась на него, но через секунду нахмурилась:
– Стоп, а как это «без оружия»? А ваш меч?
– Это не оружие, а древний артефакт и семейная реликвия, никто не может требовать, чтобы я оставил его на входе. Остальные бойцы были безоружны.
– А топор?
– Это тоже не оружие, а инструмент пожарной службы. – Вера бросила на него недоумевающий взгляд, министр чуть прищурился, как довольный кот: – Третья диверсионная группа за несколько минут до начала операции подожгла поместье, это оправдывает нашу спешку и делает взрыв ворот вынужденной мерой. Охрана имеет право не открывать ворота ночью никому, хоть сам император будет стучаться, так что нам пришлось. Зато потом мы предъявили охранникам ордер и они позволили нам войти и выполнить долг. – Он с лёгкой иронией дёрнул бровями и чуть тише добавил: – На самом деле, конечно, никто нас не впускал, мы их аккуратно обезвредили, но это нереально доказать. Любая комиссия по расследованию заключит, что мы просто пришли и мирно взяли своё, а правитель Тонг покончил с собой от горя и стыда, а охрана будет молчать, иначе пойдёт под суд за пособничество. Мы ещё и поместье им потом помогали тушить.
Вероника замолчала, обдумывая ситуацию со всех сторон, наконец кивнула и уважительно приподняла брови:
– Изящно.
– Спасибо, – прохладно опустил веки министр, посмотрел на часы и опять поднял взгляд на Веру: – Мы здесь больше пяти минут, а вы не ответили даже на первый вопрос.
– Да? – удивилась Вероника, виновато поджала губы и улыбнулась: – А, ну да. Вероника Зорина, провинция Донбасс. Это я, да. Что дальше?
– Дальше... – он взял лист, и быстро пробежав глазами, спросил: – Чем отличается дизайнер от художника?
– Художник рисует руками, а дизайнер — на компьютере. Это такой прибор. – Она подняла руки, заранее сдаваясь, – только не спрашивайте подробнее, если у вас нет пары свободных дней.
– Ладно, отложим. – Он опять вернулся к листу, – почему вы выбрали профессию ниже по статусу, чем у ваших родителей?
– Моя профессия не ниже по статусу, – нервно засопела Вера, – Тонг так сам решил, это предрассудки вашего мира, а не моего!
– Вы сами выбирали профессию?
– Конечно, сама, кто ещё мог за меня выбрать? – озадаченно подняла брови девушка, министр пожал плечами:
– Правительство, родители, муж.
– Я не замужем, – отмахнулась Вера. – Родители пытались повлиять на мой выбор, но я их не послушала, а правительство в моём мире не лезет в дела простых граждан.
– Но ведь вы не обычная подданная, – двусмысленно протянул министр, Вера не поняла намёка и нахмурилась:
– В смысле?
– Вы из благородной семьи? – почти утвердительно заявил он, Вера поджала губы:
– У нас нет такого понятия, у нас равноправие.
Глаза господина министра выразили лёгкое недоверие, Вера вдруг подумала, что глаза — единственное живое, что есть в его лице. Когда она увидела его впервые, в маске с узкой прорезью для глаз, его лицо было так же выразительно, как и сейчас, он мог бы и не снимать эту маску — ничего бы не изменилось. Его лицо как будто замёрзло в выражении сдержанного неодобрения, а когда он говорил, то казалось, что это стоит ему серьёзных усилий.
– Равноправие, – медленно повторил он, взял в левую руку карандаш и что-то быстро черкнул на листе. – Что такое пневматическое оружие?