Она замерла.
Услышала, как за спиной закрылась дверь, обернулась — солдат в чёрном ушёл.
Вера дёрнула дверь, но та оказалась заперта, по мощёной камнем дорожке двора зацокали копыта. Обернувшись, она с трудом рассмотрела в полумраке лошадь и крытую телегу, из которой выпрыгнули двое крупных мужчин в бесформенной одежде с капюшонами, она увидела их нехорошие ухмылки и попыталась вжаться в дверь, чувствуя как сердце проваливается в неведомые глубины, откуда уже не выбраться.
– Кто вы такие? Что вам нужно? – ей казалось, что она говорит громко, но голос был еле слышен.
– Если не хочешь, чтобы тебе отрезали язык, молчи, – ухмыльнулся один из мужчин, грубо хватая её за локоть. Она рассмотрела его лицо и ахнула — смуглый и косоглазый, незнакомый, но тем не менее, вызывающий страх с одного взгляда.
Он увидел ужас на её лице и довольно оскалился, они вдвоём затолкали её в телегу и влезли сами, постучали по стенке, и почти сразу же лошадь опять зацокала копытами, утаскивая телегу в неизвестность.
***
1.2.3 В гостях у Тонга
Было грязно, темно и тесно, Вера сидела на полу у стены и крупно дрожала, вспоминая все ужасы, которые ей рассказывали про цыньянцев. Пытки, войны, смерть...
«Вынужденные меры, говорили они. Ради вашей же безопасности, говорили они.
Охренительно вы меня обезопасили, дорогие мои защитники, еду теперь в древней телеге неизвестно куда, с двумя маньяками по бокам и в домашних тапочках. Спасибо большое, защитили так защитили.»
Телега повернула и ускорила ход, Вероника прикрыла глаза и решила считать повороты, на всякий случай. От лёгкой тряски возникла ассоциация с поездом, в голове заиграла музыка и Вера решила по песням отмерять время, всё равно других часов нет.
Повороты, ухабы, цокот копыт по камням, потом по чему-то глухому, потом очень мягкий стук, как будто по утоптанной земле. По её очень приблизительным подсчётам, прошло что-то около двух часов, когда телега остановилась и её конвоиры открыли дверь, подталкивая её к выходу.
Темень была непроглядная, где-то рядом горели костры, но с непривычки больше слепили, чем освещали. Проморгавшись и протерев глаза, Вероника различила толстые древесные стволы по бокам дороги, несколько палаток в отдалении, освещённых светом костров, на которых готовилась еда. Запах жареного мяса и какой-то каши напомнил, что недавний перекус был совсем скромным и пора бы съесть чего-нибудь посущественнее. Вера возблагодарила свою спортивную злость, заставившую вообще хоть что-то тогда съесть, ещё неизвестно, когда ей в следующий раз представится такая возможность.
Телега заскрипела и поехала дальше, оставив Веру и двоих мужчин ждать на дороге. Ждать пришлось недолго, один из конвоиров ушёл в сторону палаток, Вероника задумчиво посмотрела на второго — всё-таки «один на один» это совсем не «двое на одну», если использовать эффект внезапности...
«Да конечно, уже. Здоровый, бдительно напружиненный и, скорее всего, лишённый предрассудков по поводу того, что женщин быть нельзя. Нет, я не буду это проверять, у меня будет только одна попытка и я не потрачу её зря.»
Второй похититель вернулся в сопровождении группы солдат с факелами, в их мерцающем свете Вера рассмотрела смуглые косоглазые лица и поняла, что одно из них ей знакомо. Она попыталась не показать, насколько шокирована его появлением, взяла себя в руки и почтительно склонила голову:
– Правитель Тонг.
«О, да, я буду очень почтительной. Я буду, мать вашу, сама кротость и смирение... до определённого момента.
Никто меня не спасёт, грёбаный министр Шен говорил, что я могу спать спокойно, потому что Тонг покончил с собой, боясь цыньянского правосудия. А он вот он стоит, живее всех живых.
Ну и нахрен вас, таких защитников, я сама о себе позабочусь.»
– Вероника, – медленно протянул правитель таким довольным тоном, как будто ему подавали его любимое блюдо. – А ты, я вижу, здорово поумнела за последние сутки.